Кроме того, тирада Сарьона, похоже, произвела глубокое впечатление на Мосию. Когда каталист замолчал, Дуук-тсарит некоторое время сидел молча, задумавшись, и лишь потом заговорил.— Все это, конечно, правда, отец. По крайней мере, поначалу так и было. Нам следовало покинуть лагеря переселенцев, выйти в этот новый мир. Однако не гордость и высокомерие вынудили нас прятаться за оградой. Мы просто боялись, отец. Этот мир такой непонятный и пугающий! Да, конечно, земляне предоставили нам своих социологов и психологов, советников и учителей — они старались помочь нам приспособиться, «вписаться» в новые условия существования. Однако, боюсь, это принесло скорее вред, а не пользу. Чем больше чудес этого мира они нам показывали, тем более сильное чувство отчуждённости возникало у наших людей.Мосия помолчал, собираясь с мыслями.— Гордость — да, мы гордились своим миром, — продолжил он. — И не без оснований. Тимхаллан действительно был прекрасен. — Дуук-тсарит подался вперёд, опираясь локтями на колени и пристально глядя на Сарьона. — Но земляне не могут в это поверить, отец. Даже те солдаты, которые побывали там, — они не могли поверить в то, что видели собственными глазами! Когда они вернулись на Землю, над ними стали подшучивать, и они сами начали сомневаться в том, что увиденное было реальностью. Некоторые были убеждены, что их специально чем-то одурманили и все представшие их глазам картины — не что иное, как галлюцинации.Мосия пожал плечами.— Все эти «ологи» были вежливы и старались нас понять, но это выходило за пределы их возможностей. Наш мир был слишком чуждым для них. Они не могли постичь, что случилось с молодой женщиной двадцати лет, вполне здоровой — по их стандартам, — которая все время лежит в постели и не может встать. Им объяснили, что она привыкла летать по воздуху на крыльях магии, что она никогда в жизни не пользовалась своими ногами и понятия не имеет, как это делается, — а теперь, лишившись магии, вообще не в состоянии приспособиться к новой жизни… Но они просто не смогли в это поверить. О да, я знаю — формально они признали, что девушка действительно никогда в жизни не ходила. Это подтвердили все их медицинские обследования. Но в глубине души они всё равно ничему не поверили. Для них это всё равно что поверить в существование эльфов, о которых вы, Ройвин, писали в своих книгах. Вот вы, отец, — вы рассказывали своим соседям о том, что когда-то побывали у эльфов? Вы говорили своей соседке, которая работает секретарём у риэлтера, что однажды вас едва не соблазнила королева эльфов?Сарьон покраснел от смущения. Он уставился на своё одеяло и принялся рассеянно сметать с него крошки печенья.— Конечно же нет. С моей стороны было бы глупо ожидать, что она поймёт, о чём речь. Мир, в котором она живёт, настолько… отличается от нашего…— А ваши книги… — Мосия повернулся ко мне. — Люди читают их, людям нравятся ваши книги. Но ведь они не верят в те истории, которые вы там рассказываете, верно? Они не верят, что где-то когда-то существовал такой мир и что такой человек, как Джорам, жил на самом деле. Я слышал, некоторые считают, будто вы только притворяетесь немым, чтобы не давать интервью, — потому что боитесь, как бы вас не разоблачили как обманщика и мошенника.Сарьон встревожено посмотрел на меня. Он не знал, что я уже слышал подобные обвинения. Мой господин на многое готов был пойти, чтобы оградить меня от неприятностей. Поэтому я постарался убедить его, что меня совершенно не волнует мнение посторонних. Главное, чтобы моя работа нравилась одному-единственному человеку, моему господину, а что думают другие — мне безразлично. Хотя на самом деле это не совсем так.— Происходит парадокс, — продолжал Дуук-тсарит. — Они не верят нам и не понимают нас — но в то же время боятся нас. Они боятся, что мы вновь обретём те силы, в само существование которых они не верят. Теперь они пытаются доказать и себе самим, и нам, что магии никогда не было и быть не могло. Они уничтожают то, чего боятся. По крайней мере, пытаются уничтожить.В комнате повисла неприятная тишина. Сарьон моргнул и постарался сдержаться, чтобы не зевнуть.— В это время вы обычно ложитесь спать, — сказал Мосия, внезапно возвращаясь к настоящему. — Вот и ступайте в постель. Ведите себя так, как всегда.Обычно я желал моему господину спокойной ночи и уходил к себе в комнату, там некоторое время работал над книгой, после чего тоже ложился в постель. Так я поступил и сейчас — поднялся наверх и включил свет в своей комнате, а потом осторожно, в темноте, пробрался обратно. Не сказал бы, что Мосия обрадовался, увидев меня снова. Но он наверняка знал, что только смерть может помешать мне быть рядом с моим господином.Теперь в комнате Сарьона было темно. Мы сидели в темноте — хотя и не в полной темноте, потому что на улице прямо напротив окна горел фонарь. Мосия пододвинул свой стул поближе к кровати каталиста. CD-плеер все ещё работал, потому что Сарьон привык засыпать под музыку. Обычно к этому времени он уже спал, но сейчас упрямо отказывался признавать, что устал и нуждается в отдыхе. Любопытство помогало ему бороться со сном и усталостью. Я знаю это, потому что со мной происходило то же самое.— Простите меня, отец, — сказал наконец Мосия. — Я не собирался сворачивать на эту старую дорогу, которая, надо признать, давным-давно заросла травой и больше никуда не ведёт. Прошло уже двадцать лет. Та юная двадцатилетняя девушка стала зрелой сорокалетней женщиной. Она научилась ходить, научилась справляться самостоятельно с тем, что прежде за неё делала магия. Она научилась жить в этом мире.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105