Парящий в вышине императорский дворец теперь сиял огнями; по контрасту с холодными звездами их свет казался особенно ярким и теплым. К рассвету из дворца еще не поступило никаких известий. Когда звезды померкли, словно застыдившись перед встающим солнцем, каталистам позволили оторваться от молитв и вернуться к исполнению своих обязанностей — но кардинал призвал их непрерывно возносить молитвы в сердце своем.Сарьон, не имевший никаких конкретных обязанностей — он ведь был здесь гостем, — провел большую часть времени, бродя по собору и с неослабевающим интересом разглядывая через хрустальные стены бесчисленные чудеса города. Он смотрел на проплывающих мимо людей; они спешили куда-то по своим обыденным делам, и тонкие одеяния ниспадали мягкими складками, окутывая тела. Он смотрел на повозки и впряженных в них невиданных скакунов. Он даже улыбнулся шутовским выходкам студентов университета; студенты предвкушали близящиеся празднества и резвились вовсю.«А мог бы я жить здесь? — спросил себя Сарьон. — Мог бы я оставить свою тихую жизнь ученого и окунуться в этот мир пышности и веселья? Месяц назад я сказал бы: „Нет“. Меня вполне устраивала моя жизнь. А теперь — перестала. Я никогда больше не смогу войти во Внутреннюю библиотеку без того, чтобы не взглянуть на запечатанную палату с рунами на двери. Нет, это лишь к лучшему, — решил Сарьон. — Епископ совершенно прав. Я слишком глубоко погрузился в свои изыскания. Я позабыл о мире. Теперь я должен снова стать его частью и позволить ему стать частью меня. Я буду посещать вечеринки. Я буду стараться выдвинуться. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы меня пригласили работать в какое-нибудь из благородных семейств».Теперь Сарьон искренне радовался переменам в своей жизни. Единственное, что его беспокоило, так это то, что он совершенно не представлял обязанностей домашнего каталиста в Мерилоне. Он решил при первой же возможности обсудить этот вопрос с дьяконом Далчейзом.Однако такая возможность представилась не скоро. В полдень обоих кардиналов вызвали во дворец; при отбытии вид у обоих был мрачный. Прочих каталистов снова призвали на молитву. К этому моменту по городу поползли слухи, и вскоре весь Мерилон знал, что роды у императрицы проходят тяжело. Музыка стихла. Всеобщее веселье сменилось подавленностью. Люди собирались в кучки среди роскошной обстановки, негромко переговаривались и с опасением поглядывали вверх, на дворец. Даже «Шелковый дракон» не стал сегодня щеголять своей расцветкой, а притаился в тени, ибо погодные маги, Сиф-ханар, спрятали сверкание солнца за покровом жемчужно-серых облаков, дающим отдохновение глазу и помогающим сосредоточиться на молитве и медитации.Спустилась ночь. Дворец осветился зловеще яркими огнями. Каталисты, снова призванные для молитвы, собрались в соборе. Стоя на коленях на мраморном полу, Сарьон то и дело клевал носом; он смотрел через хрустальный потолок на огни дворца и пытался сосредоточиться на них, чтобы не уснуть.На следующее утро колокола императорского дворца разразились победным звоном. Магическая сфера, окружающая город, расцветилась огненными и шелковыми полотнищами. Жители Мерилона плясали на улицах: из дворца пришло сообщение, что императрица благополучно разрешилась от бремени сыном, и что мать и ребенок чувствуют себя хорошо. Обрадованный Сарьон поднялся с пола и вместе с прочими каталистами отправился во внутренний двор — полюбоваться на зрелище. Но сами они к веселью не присоединились. Пока что. Хотя Испытание Жизни было всего лишь формальностью, каталисты всегда праздновали рождение ребенка лишь после того, как было доказано, что он и вправду Жив.
Впрочем, на протяжении ближайших десяти дней после рождения императорского наследника Сарьона занимали отнюдь не мысли об Испытании. Однажды, когда они с дьяконом Далчейзом спускались по мраморной лестнице на потайной уровень собора, Сарьон спросил:— А какие обязанности должен исполнять святой отец, живущий при благородном семействе?Далчейз принялся было отвечать, но тут они добрались до незнакомого коридора, разделяющегося на три. Два дьякона остановились, растерянно озираясь. В конце концов Далчейз окликнул проходящую мимо послушницу.— Прошу прощения, сестра. Мы ищем комнату, в которой будет проводиться Испытание царственного младенца. Не можешь ли ты подсказать нам, куда нужно идти?— Я охотно провожу вас, дьяконы из Купели, — пробормотала очаровательная молодая послушница.Она окинула взглядом рослую фигуру Сарьона, застенчиво улыбнулась и отправилась указывать дорогу, время от времени поглядывая искоса на молодого дьякона.Сарьон заметил и ее взгляды, и веселую усмешку Далчейза. Он вспыхнул и повторил свой вопрос.— Домашний каталист, — задумчиво протянул Далчейз. — Так вот что старина Ванье придумал для тебя! Вот уж не думал, что тебя тянет к подобной жизни, — добавил он, искоса взглянув на младшего дьякона. — Я полагал, что тебя не интересует ничего, кроме математики.Сарьон покраснел еще сильнее и пробормотал нечто маловразумительное насчет того, что епископ решил, что ему, дескать, следует расширить кругозор, реализовать свой потенциал — ну, и прочее в том же духе.Далчейз удивленно приподнял бровь — они как раз в этот момент спускались по очередной лестнице, — но явно заподозрил, что за видимыми причинами кроется какой-то подтекст, и не стал продолжать расспросы — к изрядному облегчению молодого дьякона.— Имей в виду, брат, — очень серьезно произнес он, — работа каталиста при знатном семействе требует огромного напряжения сил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135