— Так о чем вы спрашивали? — доброжелательно обратилась я к нему.— Не улетела ли одна из ваших невесток вчера в Копенгаген? А если улетела, то которая из них? Обыкновенная?— Если и улетела, то обыкновенная, но все равно бывшая. Бывшая жена моего старшего сына. Они сочетались только гражданским браком.— И она носит вашу фамилию?— Все мои невестки носят мою фамилию. За исключением той, что вышла замуж вторично.— А адрес её вы знаете? Я удивилась:— Ведь вы тоже его знаете. На улице Знанецкого.— Да нет, той, что улетела в Копенгаген. Так я ему и сказала! Ишь чего захотел.— Нет, не знаю. Она, видите ли, вечно переезжает, видимся же мы редко. Где она сейчас живёт, не знаю.— А её последний известный вам адрес?— Где-то на улице Фильтровой, но точно не помню. И зрительно тоже не помню, не найду.— В таком случае последний вопрос; что вы делали вчера между пятнадцатью и девятнадцатью?Своим вопросом он меня добил. Бросило в жар, затрепыхалось сердце. Я намеревалась тщательно скрыть от властей, что именно я делала вчера, ибо опасность могла подстерегать меня на каждом шагу, Если Миколай был убит именно в этот промежуток времени, опасность заключалась в том, что никакого алиби у меня не было. Тогда они наверняка примутся за меня засучив рукава и по минутам проверят все, что я делала. Возможно, меня могла бы реабилитировать поездка в аэропорт, но вот об этом-то я не имела права и словечка проронить. А если не говорить о поездке, плохо моё дело, у меня были все шансы прикончить Николая…— В пятнадцать я находилась у приятельницы, — сказала я. — В шестнадцать возвращалась от неё домой, на такси, так что доехала быстро. А когда доехала, то обнаружила, что оставила у приятельницы портмоне со всеми моими документами, и меня чуть кондрашка не хватил… Вы записываете на магнитофон мои показания?— Вынужден с прискорбием признаться — не записываю.— А, ну тогда признаюсь. Между нами говоря, с глазу на глаз. А если надо будет официально давать показания — отопрусь!— От чего именно?— От того, что я поехала обратно к приятельнице автобусом и без билета. Зайцем! Потому как денег у меня не было.— Как же вы расплатились с таксистом?— В кошельке немного оставалось денег, как раз хватило заплатить за такси. Я ещё на всякий случай проверила, не оставила ли портмоне дома, хотя хорошо помнила, как вынимала его у приятельницы. И когда ехала к ней на автобусе, знала, что вряд ли застану её дома, она собиралась уехать за город, но ведь надежда умирает последней. А вдруг она раздумала уезжать? А вдруг уехала, да вернулась, может, что забыла? Увы, дома её не было. Вот я и жду, она должна вернуться сегодня вечером, а может, и вовсе завтра утром. Из вашего вопроса я делаю вывод, что пана Торовского убили вчера между пятнадцатью и девятнадцатью, правильно? Ну так вот, это не я! Может, вам удастся как-то меня исключить из числа подозреваемых, просто мне жалко вашего времени… Очень повредит следствию, если вы мне назовёте точное время убийства?— Думаю, что теперь не очень повредит, — со вздохом ответил подпоручик. — Врач считает, что он был убит между шестнадцатью и шестнадцатью тридцатью.Так. В такси я села в полчетвёртого, особых пробок по дороге не было, до четырех я уже успела доехать…— Если очень постараться, могла и успеть, — с горечью призналась я. — Ничего не поделаешь, меня можно подозревать, примите мои искренние соболезнования.— А из каких побуждений вы могли его убить? — заинтересовался подпоручик.— Понятия не имею. Я уже много лет его не видела и вообще не имела с ним никакого дела, так что трудно объяснить… Может, вы найдёте какой-нибудь мотив?Подпоручику явно не хотелось придумывать для меня мотив. Он ушёл, и я видела в окно, как он стоял на противоположной стороне улицы и рассматривал магазины. Возможно, хотел найти свидетелей моего возвращения домой вчера. К счастью, магазины были уже закрыты, и никто не мог сказать полиции, что, вернувшись на такси, я вскоре вышла вновь из дому. С чемоданами.От волнения я не могла усидеть дома, ничего не делать и просто ждать — нет, это свыше моих сил. Вот только как лучше поступить — ехать к Марии опять на такси или на автобусе, разумеется зайцем, ибо деньги, одолженные мне Иоанной, все вышли. Лучше, конечно, на такси, но вдруг Марии я ещё не застану, расплатиться с таксистом будет нечем, и придётся задержать такси до тех пор, пока у меня не появятся деньги, то есть до утра. Нет, рисковать нельзя, уж я-то хорошо знаю, какие штучки способна выкинуть судьба.Когда я, предусмотрительно меняя по дороге автобусы и трамваи, добралась до Крулевской, Мария как раз только вернулась и с ходу принялась меня упрекать:— Куда ты вчера подевалась? Уходя из дому вчера, я заметила твоё портмоне и решила его тебе забросить по дороге, знаю ведь, без него ты как без рук. Тебя не было дома, твоего соседа не было дома, я хотела оставить тебе записку, да не на чем было написать. Куда ты подевалась? Ведь домой поехала? Не представляю, куда можно отправиться без денег и без документов.Я оставила её риторический вопрос без ответа, хотя ответ и могла дать. Без денег и без документов, оказывается, можно было очень многое сделать… Выходит, она приехала ко мне после того, как я в спешке кинулась в аэропорт. Что бы мне немного подождать!Забрала я своё проклятое портмоне и отправилась домой, кляня себя на чем свет стоит. На следующее утро я купила билет и уже в два часа дня была у Алиции в Аллероде…— Что-то тут не так, чует моё сердце, — заявил подпоручик Вербель коллегам, вернувшись в комендатуру. — Вот клянусь вам — не знаю, с которой из Хмелевских я разговаривал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91