Вспомогательный Центр, подумал я — это что-то вроде Франкенштейна. Вспомогательный Центр создает смертоносных монстров — монстров, разрушающих нас, не себя. Вспомогательный Центр будет уничтожать нас ласково, предусмотрительно создав для нас этих стерильных псевдоженщин, которые поработят нас гораздо быстрее, чем настоящие женщины. Он добьется того, что мы перестанем сопротивляться Центру Управления.
Хорошо, что это очаровательное тело не слишком загорелое… Я взял из коробки со стола одну из самовозгорающихся сигарет, посмотрел на эти слишком желанные черты сквозь клубы дыма… Я был изумлен, когда она, протянув тонкую гибкую руку, взяла недокуренную сигарету из моих губ и поднесла к своим.
— Да, я могу курить, — мягко засмеялась она. — Я могу пить и буду чувствовать от этого истому. Я много что могу.
— Я в этом не сомневаюсь, — сказал я.
— Тогда позволь мне…
— Нет.
— Но Джим…
— Я не Джим.
— Это очевидно, — отозвалась она.
— Ты можешь прожить очень счастливую жизнь, если сбежишь отсюда. В Галактике существует много планет, на которых вы будете очень популярны.
Ее губы презрительно изогнулись.
— Сводник, — она усмехнулась.
— Нет. Я не сводник. Ты, кажется, очень много знаешь для…
— …для машины? — договорила она. — Да. А что тебя удивляет? Когда меня делали, в мою память загрузили содержание каждого из этих чертовых романов, которые когда-либо издавались на Медулии. Я знаю, как женщины должны вести себя в определенной ситуации или при определенном развитии событий. К несчастью, медулианские романисты никогда не описывали никого наподобие тебя.
— Если бы я знал, что ты есть в действительности, — печально ответил я, — думаю, я мог бы поступить иначе.
— Сноб, — сказала она. — Вот кто ты такой.
Я решил сменить тему.
— Если ты покинешь эту планету, тебя никогда не обдерут.
Она сникла. Кажется, до нее дошло.
— Там у тебя будет хоть что-то. Это всяко лучше, чем быть… ободранной.
— Действительно, — она просияла. — И если подготовить ваш корабль к полету, вы возьмете нас с собой?
— Да.
Она преградила мне путь. Каждая линия ее тела излучало поэзию. Прежде чем я успел отстраниться — а пытался ли я? — она крепко поцеловала меня в губы. Сигарета выпала у меня изо рта… и все пошло прахом. Она позволила сигарете упасть — прямо себе на грудь. Тонкая спираль едкого дыма распространяла отчетливый запах жженой резины.
Действительно ли Вспомогательный Центр обладает женской сущностью, а Центр Управления — мужской? Или это только метафора? Но я уверен: здесь пахнет самой настоящей ревностью, подозрениями в измене и всем таким. Одни дети женятся, других убивают… А мы были приемными детьми. И мы могли разрушить эту систему.
Сколько истинно женской хитрости в этих четырех девушках — не сомневаюсь, в любой из них! Но было ли это их собственным качеством? Сколько они унаследовали от своих создателей? Насколько они были разумны — по-настоящему разумны? Насколько обладали характером?
Мне хотелось, чтобы мы присмотрелись к ним повнимательнее и не воспринимали просто как средство обретения свободы. Джим Ларсен рассказал мне как-то, что у него была только одна Настоящая Женщина — рыжая Салли. Она была настоящей женщиной, единственной женщиной из всех, кого он когда-либо знал. Я хорошо запомнил его слова. Он был закоренелым грешником, этот Джимми Ларсен, крутил романы на стороне и при этом был женат и разведен не менее семи раз.
Что касается Алана Кемпа, то он был в шоке. Его тошнило от всего этого. Он наотрез отказался присоединиться к нашей затее. Мы снова и снова рассказывали ему о том, что здесь происходит на самом деле, но он был глух к нашим доводам. Мы зашли в тупик. Самое скверное, что мы не могли беседовать достаточно откровенно, опасаясь, что пресловутый Центр Управления об этом узнает. Когда я сказал ему, что мы с Линеттой в основном проводим время за шахматами, это была чистая правда. Но он отказывался верить мне.
Тем временем Центр Управления поднимал нас в наших собственных глазах. Мы жили как настоящие лорды — а может быть, даже лучше. Далее, чтобы мы нас порадовать, он начал присылать нам отчеты о том, как растут наши «настоящие» женщины из плоти и крови. К отчетам прилагались фотографии идеального поселка, в котором нам и нашим семьям предстояло жить на третьей планете.
Но Алан мрачнел. Алан страдал. Алан насмехался над нами, стыдил нас. Он напоминал, что мы должны оставаться цивилизованными людьми, и пришел в бешенство, когда Старина Джимми заявил, что именно это мы и собираемся делать. Потом неожиданно обмяк, словно из него выпустили воздух, и целый день не выходил из своей комнаты. Время от времени из-за закрытых дверей мы ясно слышали его голос. И еще один голос — женский.
На следующее утро мы встретились за завтраком. Все. Все восемь. Девушки изобразили желание поесть. Казалось, они наслаждаются вкусом и качеством блюд — но ни разу не забывали обслужить нас, быстро и изящно. Прекрасное украшение стола.
Мы были рады, что Алан наконец-то решил рискнуть и присоединиться к нам. Мы знали, что он поговорил с псевдо-Вероникой — возможно, не только говорил, но это уже не слишком важно. Главное, что он поговорил с Вероникой, а она — со своими сестричками и все четыре, несомненно, устроили нечто вроде девичника совместно со Вспомогательным Центром. Более того, хотя это и не имело большого значения, мы с облегчением обнаружили, что Алан больше не смотрит на нас так, словно мы демонстрируем симптомы какой-то отвратительной болезни.
Но когда завтрак был окончен, пришел наш черед удивляться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38