Не выйдет – попробую себя в стихосложении, музыке, танцах… Буду искать, пока не найду, а уж тогда трудов не пожалею.– А почему это долг?– Ну как же! Из-за Переселения! Неужели такое могло сойти с рук? Ведь на Старом Мире осталась душа нашего народа. Да знаете ли вы, что на кораблях Переселения не было ни одной картины? А книги, скульптура, музыка? Где это все? Брошено…– Разве вы забыли, что это была отнюдь не увеселительная воздушная прогулка? – спросил Толлер. – Мы бежали и увозили самое необходимое для выживания.– Да, ювелирные украшения и бесполезные деньги! Тонны оружия! Для выживания народа необходим костяк культуры, только на нем могут удержаться все прочие элементы бытия. Но как раз его-то у нас и нет. Король не отвел ему местечка в великих планах сотворения нового Колкоррона. Убегая, мы бросили самое главное свое сокровище, вот почему на Верхнем Мире сейчас так пусто. Не оттого, что нас мало и мы рассеяны по всему миру. Нет, мы страдаем из-за духовной пустоты.Идеи Беризы показались Толлеру странными, и все-таки ее слова задели что-то в самой глубине его души. Особенно – слова о пустоте. В молодые годы он часто любовался ро-атабрийским солнцем, медленно тонущим в вечернем сумраке, – где вы, истома юного сердца, нисходящее с небес умиротворение? Скучен и холоден закат, даже когда рядом – Джесалла… Да что закат… Вспоминая перед сном успехи минувшего дня, он не испытывал удовлетворения и не ждал с нетерпением утра. Если б он задался вопросом, какое чувство теперь навевает заход светила, то ответил бы сразу: острую печаль. Кажется, будто небо на западе Верхнего Мира, меняющее цвета с алого и золотого на павлинью зелень и синеву, обрамлено пустотой…Какое точное слово, и как странно слышать его от чужого, в сущности, человека… До сих пор Толлер считал причиной своей тоски некую скрытую хворь, но разве только что услышанное объяснение – не лучше? Что, если в душе он – эстет, и с каждым днем его все острее гложет тревога за народ, лишенный культурных корней?В следующее мгновение прагматичная сторона его естества очнулась и поспешила с ответом: «Нет. Червю, что точит сердцевину моей жизни, нет дела до поэзии и живописи. Как нет до них дела и мне».Он едва заметно улыбнулся. Стоит чуть забыться, и как далеко тебя уносит в царство досужих мыслей! В следующий миг Толлер почувствовал пристальный взгляд Беризы.– Вы не подумайте, – сказал он, – я не над вами смеюсь.– Да, – отозвалась она задумчиво, не сводя с его лица изучающих глаз. – Похоже, не надо мной. * * * Среди мириада событий, что вновь и вновь разворачивались в памяти Толлера, самым ярким и отчетливым было начало настоящей войны…После вывода в зону невесомости первых двух крепостей минуло семьдесят три дня – не столь уж долгий срок для мужчин и женщин, чью безмятежную жизнь на Верхнем Мире ничто не омрачало, но в чуждой людям стихии – срединной синеве – они казались годами.Закончив на сегодня тренировочные полеты со стрельбой из лука, Толлер не спешил возвращаться в гнетущую тесноту крепости. Его истребитель дрейфовал ярдах в пятистах от расчетной плоскости, и с этой точки было удобно наблюдать за суетой в окрестностях Группы Внутренней Обороны. Со стороны Прада медлительно поднимался корабль снабжения, его шар выглядел четким коричневым кружочком на фоне рельефных узоров Верхнего Мира. Справа Первая Командная Станция разбрасывала по индиго небес солнечные отблески. Неподалеку виднелись меньшая трехсекционная крепость с мастерскими и складами и редкий рой истребителей Красной Эскадрильи. Любого из десятков людей – малюсеньких, точно скульптурки, изваянные умелым ювелиром, – можно было разглядеть как на ладони.Зрелище, как всегда, впечатляло. Как далеко они ушли от наивного первоначального плана – перегородить всю зону невесомости крепостями, чьи пушки отразили бы вражеское нашествие! Самый большой шаг вперед – создание истребителя; его огромная скорость перечеркнула концепцию станции как изолированной и самодостаточной боевой единицы. Станции – более не крепости, у каждой – своя роль. Эта – казарма, следующая – мастерская, дальше – склады и арсенал; но первостепенное значение отныне принадлежит истребителям.Какой бы мудростью ни отличались тыловые проектировщики, Толлер твердо придерживался своей концепции: новаторство и эволюция, как правило, произрастают на почве практического опыта. Даже Завотл, мыслящий в категориях, обусловленных нормальной силой тяжести, не мог предвидеть проблемы, которые возникали теперь из-за невесомого лома и прочих отходов производства. Драматическим примером служила гибель юного Аргитэйна, летчика-истребителя, убитого дрейфующим пушечным ядром. Однако загрязнение окружающего пространства всевозможными отходами человеческой жизнедеятельности день ото дня вызывало все большую озабоченность.Психологический стресс, неизбежный в условиях жизни «на проходной», усугублялся унизительной необходимостью справлять естественные нужды в невесомости. Что и говорить: едва ли кто испытывал восторг от перспективы лицезреть небесные крепости в окружении сгущающихся облаков из нечистот. Картводиру было поручено сформировать особую бригаду – мгновенно и безжалостно прозванную «дерьмовым патрулем», в чьи незавидные обязанности входило вылавливать все тошнотворные отходы и упаковывать в огромные мешки. Затем эти мешки буксировали на истребителях за несколько миль по направлению к Миру и там препоручали гравитационным клещам планеты, что служило постоянной подпиткой непристойных шуточек, имевших хождение среди гарнизонов крепостей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95