– Я не заботился о вас, потому что никогда не довольствовался тем, что имел. Вот так. В моем обвинительном акте всего несколько слов, но в них нет вымысла или лицемерия.– Мне никогда не казалось, что обо мне мало заботятся, – медленно проговорил Кассилл. – Я ведь чувствовал, что ты нас любишь, и думал, будешь любить всегда. А теперь мать осталась одна.– У нее есть ты.– Она одинока.– Я тоже одинок, – сказал Толлер, – но тут уже ничего не попишешь. И твоя мать лучше меня это понимает. Если и ты научишься понимать такие вещи, то научишься и прощать.Ему вдруг показалось, что Кассилл выглядит моложе двадцати двух лет.– Советуешь понять, что любовь не бессмертна?– Она способна умереть, но способна и не поддаваться смерти. Иные люди с годами меняются, иные остаются прежними. Когда один из супругов, мужчина или женщина, меняется, ему, или ей, кажется, что другой супруг, женщина или мужчина, как раз и подвергается сильнейшей перемене… – Толлер умолк и беспомощно посмотрел на сына. – Что я могу советовать, если сам ничего в этом не смыслю?– Отец… – Кассилл шагнул к Толлеру. – Я вижу, тебе очень больно. Я даже вообразить не мог, как ты мучаешься.Напрасно Толлер пытался сдержать слезы, затуманившие его взгляд.– Я рад боли. Как раз ее-то мне и недоставало.– Отец, не надо…Толлер протянул руки к сыну, они обнялись, и на краткий миг объятий он вспомнил, каково это – быть счастливым человеком.– Клади на борт, – приказал Толлер, выпуская изо рта струйки белого пара.Сидевший за рычагами управления Бартан Драмме (он ни разу не упустил случая попрактиковаться в вождении корабля) кивнул и стал выбрасывать из горизонтальной дюзы кратковременные струи пламени. Судить о том, как их отдача превозмогает инерцию гондолы, позволяло скольжение Верхнего Мира по небу; вскоре из-за коричневого горба оболочки появился огромный блин Мира. Врубив противоположную дюзу, Бартан прекратил разворот; за каждым бортом застывшего в пустоте корабля теперь целиком виднелась планета. Впритык к восточному краю Мира пылало солнце, высвечивая лишь тонкий серп земной тверди. Все прочее тонуло в полумраке.До ожидающего старта космолета оставалось меньше мили, на тусклом фоне Мира он казался ленточкой света. Рядом висело несколько крапинок поменьше – немногочисленные казармы и склады, которые Чаккел позволил оставить в зоне невесомости для обслуживания недавно построенного корабля. В разрисованных небесах не так-то просто было найти это рукотворное созвездие, но всякий раз, когда оно попадалось Толлеру на глаза, у него учащалось биение сердца.Истекли шестидесятые сутки с того дня, когда монарх разрешил снарядить экспедицию, и теперь Толлеру не верилось, что час расставания с родными планетами уже близок. Отгоняя смутное чувство нереальности происходящего, он навел подзорную трубу на космолет.Его конструкция, начерченная Завотлом в гостинице «Синяя Птица», с тех пор претерпела одно существенное изменение. Сначала передняя из пяти секций задумывалась как отделяемый модуль, но по зрелом размышлении эта идея была отвергнута – недопустимо, чтобы на корабле был целиком закрыт передний обзор. После ряда неудачных экспериментов с зеркалами решено было перенести посадочный модуль в корму – его двигатель будет толкать космолет к Дальнему Миру, а там, после отделения секции, у корабля-матки обнажится собственный двигатель – для обратного путешествия.Толлер опустил подзорную трубу и обвел взглядом других членов экипажа. Все они казались непомерно толстыми в костюмах на ватной подбивке, все были погружены в раздумья. Кроме Бартана, здесь находились Бериза Нэрриндер, Типп Готлон и еще один бывший истребитель, добродушный паренек по имени Дакан Врэйкер. К удивлению Толлера, от добровольцев не было отбою, но он выбрал Врэйкера за невозмутимый нрав и многочисленные технические навыки.Оживленные голоса, не умолкавшие последний час, стихли, как будто люди вдруг осознали величие предстоящего.– Только не надо мрачных физиономий, – с деланным весельем попросил Толлер. – Может, на Дальнем Мире нам так понравится, что и возвращаться не захочется. Глава 14 Приближался день старта. Толлер с нетерпением ждал, когда космолет обернется огненной стрелой и вырвется из хватки родной планеты. Как командир корабля, он бы предпочел в этот день сидеть за рычагами управления, но в период подготовки, когда дело дошло до освоения нового стиля полета, выяснилось, что остальные члены экспедиции в таком «спорте» куда одареннее своего начальника. Длина корабля впятеро превышала диаметр, и было нелегко сохранять его положение в пространстве – это требовало весьма деликатного обращения с горизонтальными дюзами, умения обнаруживать и исправлять отклонения от курса чуть ли не в момент их возникновения. Казалось, Готлон, Врэйкер и Бериза приобрели этот навык безо всяких усилий; нечастыми и кратчайшими – в долю секунды – вспышками они удерживали перекрестье рисок рулевого телескопа на центре планетного диска. Завотл и Бартан тоже неплохо овладели управлением, хоть и уступали в сноровке товарищам; Толлер же, к великой его досаде, в коррекции курса то и дело давал лишку, что вынуждало его терять время на исправление ошибок и вызывало ухмылки остальных воздухоплавателей.В конце концов он сдался и уступил ответственность за вывод космолета из атмосферы планет-близнецов Готлону, самому молодому члену экипажа.Пристегнутый к сиденью возле центра верхней палубы, Готлон не отрывался от призматического окуляра слабого телескопа, направленного вертикально на иллюминатор в носу корабля.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95