Даже если покойнику не предоставили никакой
возможности его вытащить, все равно это рассматривается как честная
схватка. То же самое, если у обоих - винтовки, но винтовка не для меня. А
я вовсе не хочу, чтобы меня могли ухлопать на расстоянии двухсот ярдов и
заявить, что это самооборона.
Грегг давно уже не произносил такой длинной речи, и свое раздражение
выместил на золе, которую принялся ворошить с чрезмерной энергией.
- Понимаю, - задумчиво произнесла Морна. - Разновидность дуэли. Вы
метко стреляете из револьвера?
В ответ Грегг с лязгом захлопнул печную дверцу.
Ее голос приобрел уже знакомую ему властность.
- Билли, вы метко стреляете из револьвера?
Он резко повернулся, выставив вперед руки таким образом, что стали
видны бесформенные, распухшие локти.
- Прицеливаться я могу точно так же, как и раньше, но времени теперь
у меня уходит столько, что я в подметки не гожусь любому сосунку. Ну,
довольны?
- Мы не должны злиться друг на друга. - Морна поднялась и сжала его
протянутые руки. - Вы любите меня, Билли?
- Да. - Ответ донесся до Грегга словно издалека, слов но не он
произнес это слово.
- Я горжусь этим... Подождите.
Морна удалилась в спальню, порылась в своей накидке и вернулась с
предметом, на первый взгляд похожим на кусочек зеленого стекла. Когда же
Морна положила его к левому локтю, Грегг с удивлением почувствовал, что он
эластичен как оленья кожа. Грегг ощутил тепло, и по суставу забегали
мурашки.
- Согните руку, - приказала Морна бесстрастным голосом армейского
костоправа.
Грегг молча повиновался - и не почувствовал никакой боли, никаких
крошащихся стеклянных игл. Пока он, не веря самому себе, сгибал и разгибал
левую руку. Морна повторила операцию на правой руке с тем же
чудодейственным результатом. Впервые за два года Грегг смог сгибать и
разгибать руки, не испытывая никаких затруднений.
Морна улыбнулась:
- Ну как?
- Как новые. Просто как новые!..
- Они никогда не будут такими здоровыми и сильными, как прежде, -
сказала Морна, - но боль не вернется, обещаю.
Она удалилась в спальню и вышла через минуту уже без удивительного
стеклышка.
- По-моему, вы говорили о еде...
Грегг медленно покачал головой.
- Что-то тут неладно. Вы не та, за кого себя выдаете. Никто на свете
не мог бы...
- Я ни за кого себя не выдаю, - оборвала его Морна.
- Быть может, я не так выразился...
- Не надо, Билли. Кроме вас у меня никого нет.
Морна тяжело опустилась на стул и закрыла лицо руками.
- Простите.
Грегг хотел прикоснуться к ней, успокоить, и тут, впервые за все утро
обратил внимание на золотой браслет. Заключенный внутри лучик света
по-прежнему указывал на восток, но вспыхивал определенно ярче и чаще, чем
вчера. Грегг не мог избавиться от ощущения, что огонек предупреждает его о
какой-то надвигающейся опасности...

Верная своему слову, Рут прибыла в самом начале дня.
Она привезла кое-какие запасы, включая кувшин мясного бульона, для
сохранения тепла закутанный в одеяло. Грегг был рад ее видеть и благодарен
за ту истинно женскую деловитость, с какой она взялась хлопотать по
хозяйству, и все же он, к некоторой досаде, почувствовал себя лишним. Все
больше и больше времени он проводил в сарайчике, в окружении перегонных
аппаратов, и та светлая минута, когда он говорил с Морной о любви, стала
казаться ему плодом воображения. Он не тешил себя надеждами, что она имела
в виду любовь между мужем и женой. Может быть, даже не любовь между отцом
и дочерью, но само упоминание этого слова на короткий момент озарило его
жизнь, сделало ее осмысленной.
Рут, напротив, говорила преимущественно о ценах на продукты, о
погоде, о местных новостях, и в окружающей атмосфере привычной
повседневности Грегг не решился рассказать о чудесном исцелении рук. Он
смутно опасался, что Рут откажется этому поверить и, отняв эту веру у
него, сведет на нет волшебную магию. Рут зашла к нему в сарай в полдень,
зажимая нос платком, но лишь для того, чтобы сообщить, что Кейли вряд ли
протянет до вечера, и что Джош Портфилд со своими людьми выехал из Соноры.
Грегг поблагодарил за информацию, и виду не подав, что она его
касается. Однако при первой же возможности он вынес из дома "ремингтон" и
"трантер" и порядком повозился с ними, прежде чем убедился в их
работоспособности.
Портфилд всегда оставался для Грегга загадкой. Он унаследовал от отца
все земли, приносящие немалый доход, и, казалось бы, ничто не толкало его
на незаконные действия. Вкус к насилию он приобрел во время войны, и вечно
бурлящая территория Мексики, лежащая неподалеку к югу, притягивала его как
магнитом. Время от времени он собирал пеструю компанию и отправлялся в
очередной "рейд" за границу. При этом долгие месяцы Портфилд вел
совершенно нормальный образ жизни, и его никак нельзя было назвать бешеным
зверем. Просто у него, судя по всему, полностью отсутствовало всякое
представление о "добре" и "зле".
Так, он искренне считал, что поступил с Греггом милосердно, не убив
его, а лишь искалечив руки за попытку помешать пьяному веселью. С тех пор,
встречая Грегга где-нибудь на дороге или в Коппер-Кросс, он обращался к
нему самым дружеским образом, искренне полагая, что заслужил его
благодарность и уважение. Вот уж поистине, пришел к выводу Грегг, каждый
человек живет в своем собственном мире.
Вполне возможно, что, узнав о происшествии с Кейли, Портфилд попросту
пожмет плечами и отмахнется, дескать, любой его работник должен
самостоятельно управляться со стареющим калекой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17