Но срок пришел, и час пробил,

Жестокий дан подох и сгнил…

Да, мой маленький, безумный приятель Фрик, вольный дан Кай, сочинивший эту
песенку, действительно был способен стать классиком литературы. Хотя… Л
юбое отечество не терпит своих пророков, а Фрик был пророком.
Я закрыл шкаф и вернулся к столу.
«Так что же мне делать, Ц как-то уж чересчур грустно подумал я. Ц Что же м
не делать со своей памятью и со своей тоской?»
И тут же мне стало ясно, что я лукавлю… Лукавлю сам с собой. Был человек, спо
собный успокоить мою память и стереть мою тоску. Да и выросли моя память и
моя тоска до совершенно непомерных размеров только потому, что я встрети
л человека, способного их укротить. Человеком этим была Людмила, девушка,
которую я видел всего несколько минут и с которой скорее всего больше ни
когда не встречусь. Разве что Галочка поможет. Вот только обращаться к Га
лочке за помощью в этом деле мне очень не хотелось. Очень!!!
И тут в нижнем, чуть приоткрытом ящике моего стола послышалось странное
короткое шуршание. Я невольно опустил глаза и увидел, как ящик сам собой в
ыдвинулся не меньше чем на ладонь и в образовавшейся щели виднеется небо
льшой цилиндрический футляр, сияющий чистым золотисто-желтым цветом.
Сначала я даже не понял, что это такое, и только взяв в руки этот крохотный
и неожиданно тяжелый тубус, вспомнил, что это тот самый футляр, который я т
айком вынес из резиденции Маулика и в котором должен лежать перевязанны
й желтой лентой пергаментный свиток. Но я сразу же вспомнил и другое Ц ме
сяцев пять назад, во время ежегодной генеральной уборки своего логова, я
перебирал содержимое всех ящиков.
Никакого футляра в ящике не было!
Однако теперь вот он, как ни в чем не бывало лежит в моей руке, демонстриру
я свою непонятную тяжесть.
С минуту я рассматривал чистую золотисто-желтую кожу, обтягивающую мале
нький тубус, а затем осторожно потянул плотно пригнанную крышку вверх. О
на не поддалась, и я попробовал повернуть ее. Крышка легко пошла против ча
совой стрелки, одновременно сдвигаясь вверх, словно скользила по резьбе
. Вот только никакой резьбы на открывающейся нижней части футляра не был
о. Наконец крышка отделилась от тубуса, и я вытряхнул свиток пергамента, п
еревязанный неширокой желтой ленточкой, на стол.
Снова закрыв зачем-то футляр, я аккуратно поставил его на край столешниц
ы и принялся рассматривать свиток, не прикасаясь к нему руками. Моя остор
ожность была не совсем понятна мне самому, насколько мне помнилось, в пещ
ере Маулика я уже вынимал этот свиток из футляра Ц надо сказать, без всяк
ой опаски, и ничего со мной не случилось. Правда, в то время я еще не обладал
знаниями, заключенными в Нефритовой книге.
Теперь же я отчетливо ощущал некий запах, что ли, опасности, исходивший от
этого небольшого кусочка выделанной кожи ягненка. Желтая ленточка, пере
тягивавшая свиток, имела по всей своей длине едва заметную надпись, сдел
анную вплетенной в нее золотистой нитью. Напоминала эта надпись изящную
арабскую вязь, и в тот момент, когда я увидел это свиток впервые, я не смог е
е разобрать. Однако теперь, владея магическими знаниями Нефритовой книг
и, я довольно быстро понял смысл этой надписи. По всей длине ленты, повторя
ясь, бежала коротенькая фраза: «Сорвать эту печать дано только ищущему Л
юбви».
Эта лента и вправду служила некоей печатью, поскольку ее узелок был зали
т чем-то красным, похожим на сургуч, и на этом сургуче был оттиснут овал, за
ключавший три одинаковые драконьи головы. Из пасти средней головы вырыв
алось длинное пламя.
Я задумчиво почесал лоб Ц если мне не изменяла память, в первый раз, когда
я рассматривал этот свиток, печать на нем была синей.
Если бы этот свиток попал мне в руки хотя бы на день раньше, я скорей всего
и не подумал бы его вскрывать Ц и исходящий от него аромат опасности, и пр
едупредительная надпись, безусловно, остановили бы меня. Но в тот вечер…

В тот вечер я вполне мог отнести себя к «ищущим Любви». А потому, взяв свит
ок в левую ладонь и не сводя глаз с красной печати, я осторожно потянул за
один из концов ленточки.
В следующий момент по комнате прокатился грозный раскатистый рык, а из п
асти драконьей головы, располагавшейся в центре печати, вырвался крошеч
ный, но вполне натуральный огненный факел. Печать мгновенно расплавилас
ь и стекла на столешницу неряшливой красной лужицей, а по ленточке в разн
ые стороны побежало быстрое, чуть слышно шипящее пламя, превращая этот к
усочек ткани в невесомый серый пепел.
Едва только ленточка догорела, свиток, преодолевая сопротивление моих о
немевших пальцев, развернулся и передо мной легла небольшая желтоватая
страничка, заполненная все той же изящной вязью. Я склонился над появивш
имся текстом и спустя пару минут начал понимать написанное:
«Два спящих желтка смешай в синей глине с шестнадцатью каплями горючей к
рови земли, добавь щепотку пепла из следа молнии, три глаза беременной га
дюки, сушеный цветок арардуса и свежий, трехлетний корень-вопль. Перемеш
ай, залей смесь двумя плошками мертвой воды и дай настояться три часа. Взб
ей состав до образования кровавой пены, опусти в него голову черного пет
уха с открытыми глазами и вари на быстром живом пламени до писка…»
Тут я немного отвлекся от изучения листочка, подумав невольно: «Ну если в
се это придется еще и пить…»
Надпись тут же снова стала непонятной, а края листочка и особенно его уго
лки обуглились, словно облизанные невидимым пламенем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23