..
Он наступил на ее шляпу, деловито нагнулся, поддергивая сзади джинсы, кот
орые сползали, открывая полоску незагорелой кожи, а чуть пониже цветасту
ю резинку наивно-семейных трусов.
- Ну чего там, Вадик? - страстным от любопытства голосом спросила девица и т
оже ступила на мостки. - Чего там, а?
- Не ходите сюда, - приказала ей Марина сквозь лед в горле, - там подождите!
- Чего это я буду ждать? - оскорбилась девица. - Я что, права не имею?
Тут ее приятель вдруг оглушительно ахнул, взвизгнул почти, замахал рукой
, сделал кенгуриный прыжок назад, чуть не упал и побежал - мостки затряслис
ь.
- Вадик!
- Стойте! - крикнула Марина. - Я... сейчас... я до корпуса... я... приведу кого-нибудь...

- Вадик, ты чего?!
Но Вадик уже пропал из виду.

* * *

- Завтра же уеду в Москву! Завтра же! Надо было вчера уехать, но вчера...
- Да что уезжать-то! Глупость какая! Сколько их пьет, а потом в пруды падает!

- Нет, вы не скажите, Валентина Васильна! Инцидент довольно неприятный. Неп
риятный, неприятный инцидент-с!
- Какой еще цадет! Выдумывают всяко! Цадет! А он, бедный, перебрал малость, мо
жет, на бережку, а потом пошел, может, умыться, да и нырнул, стало быть!.. Упоко
й, господи...
- Да что вы причитаете!
- Положено так, за покойником сказать - упокой, мол, господи...
- Ах, да перестаньте вы, ну сколько можно, Оленька и так ничего не ест, а тут е
ще!.. Оленька, ну хоть салатик!
- Не хочу я, мама!
- Ну вот видите! И так каждый день! Геннадий Иванович, вы бы на нее повлияли!

- Оля, мама права, надо поесть.
- Боже мой, еда - это такая скука!
- А вас не вызывали, Генрих Янович?
- Куда, простите?..
- Ну, когда милиция-то приезжала?
- Нет-с, не вызывали. По-моему, только Марину Евгеньевну вызывали, да еще Вад
има Петровича. Верно, Марина Евгеньевна?
И тут все взгляды обратились на Марину, которая пыталась съесть рыбный с
алат и все никак не могла. Салат в горло не лез.
- Верно, Марина Евгеньевна?
- А?
Оторвавшись от салата, Марина обнаружила, что все молчат и ждут, как будто
она уже стоит на сцене и готовится запеть, а зрители готовы внимать.
Бабуся Логвинова вся была как вопросительный знак, слегка подрагивающи
й от любопытства. Валентина Васильна со смешной фамилией Зуб, чавкая, жев
ала картошку и издалека кивала Марине, поощряя ее к рассказу. Генрих Янов
ич смотрел участливо, его внучка Вероника, наоборот, безучастно и одновр
еменно с некой тоской во взоре, как бы внутренне сокрушаясь, как это ее зан
есло в компанию таких питекантропов. Юля и Сережа, свежие, подтянутые, в од
инаковых майках, жизнерадостно жевали салат - они приехали отдыхать и от
дыхали на полную катушку. Элеонора Яковлевна незаметно подпихивала к до
чкиному локтю тарелку с запеканкой. Дочь запеканки не замечала. Возле не
е на столе горела свеча - в белый день и жару! Возле нее всегда горела свеча,
отгоняла “злых духов”. Давешний “гаваец”, скинувший свою пестроцветную
рубаху и облачившийся в не менее чудовищный спортивный костюм, смотрел н
а Марину из-за стакана с железнодорожным подстаканником и тоже как будто
чего-то ждал.
Марина струсила.
- Я ничего не знаю, - пробормотала она, - а что такое?
- Про покойника-то? - усомнилась бабуся Логвинова. - Разве не знаешь? Ты ж его
нашла!
- Да перестаньте вы! Оленька и так ничего не ест!
- Салат очень вкусный, - почти в один голос воскликнули Юля и Сережа, и отодв
инули от себя пустые тарелки, и придвинули полные - синхронно.
- Оленька, посмотри, как надо кушать! Посмотри, посмотри, как все тут хорошо
кушают!
Сорокалетняя Оленька капризно тряхнула сорокалетними кудрями.
- Ах, мама, отстань! Еда - это так скучно!
- Мы живем не для того, чтобы есть, - произнес Геннадий Иванович с затаенной
улыбкой, - но все же есть для того, чтобы жить, надо!
- Мне, чтобы жить, надо не много, - прошептала Оленька, - совсем не много.
- Вегетарианство - лучший способ сохранить здоровье, - провозгласил Сереж
а, уписывая морковное пюре.
- Самый безопасный! - поддержала Юля, налегая на картофельное.
- Да про труп-то что тебе сказали? Милиция-то? - облизав губы, громко спросила
Валентина Васильна у Марины.
Нежная Оленька вздрогнула и умоляюще посмотрела на мать, Элеонору Яковл
евну.
- Он за Юлькой ухаживать пытался, - сказал Сережа сквозь пюре то ли с гордос
тью, то ли с отвращением, - этот труп ваш. Никакого покоя не давал. Я его бить
собирался, - добавил он горделиво.
Оленька прикрыла глаза - от ужаса, разумеется.
- Делал неприличные намеки, - сообщила Юля, тоже с гордостью. - Приглашал в “л
юкс”, который на ремонте. Между прочим, “люкс” на ремонте, а никакого ремон
та там нет! Все какие-то комбинации проворачивают! Интересно, администра
ция в курсе?
- Давайте лучше про погоду, - быстро предложил бывший “гаваец”, переквалиф
ицировавшийся в спортсмена. - Как вы думаете, жара еще постоит?
- Жара - это ужасно, - прошептала Оленька, вздрогнув плечами, укутанными в ша
ль. Шепот и вздрагивания явно имели отношение к Геннадию Ивановичу. - Верн
о, мама?
- Я буквально задыхаюсь, - поддержала ее мать.
- А я люблю жару и никогда не задыхаюсь, - объявила профессорская внучка Ве
роника и усмехнулась злорадно. - Дед, пойдем завтра после завтрака в тенни
с играть.
- Ты же не хотела, - удивился дед, - передумала?
- Передумала.
- Поучите меня, Вероника, - попросил Геннадий Иванович интимно, - мне так хоч
ется научиться играть в теннис!
- Шикарный спорт, - моментально согласилась Вероника, и дед Генрих Янович в
зглянул на нее подозрительно, - а у вас ракетка есть?
- Ну-у, - протянул Геннадий Иванович, - возьму в прокате.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14