Что они мне? Мне св
оим-своим-своим темпом надо было идти, своим-своим-своим умом жить, а я в п
одражатели записался. Тоже чемпион! Ведущий ему нужен, указчик на каждое
движение. А сам, такой-сякой немазаный, сам ты думать не хочешь? Может, и ног
ами двигать не хочешь, лодырь разнесчастный? Двадцать четыре секунды про
играл! А ну давай, давай, давай!
И я дал. И добавить к этому слову нечего. Второй круг весь у меня перед глаз
ами: блики, тени, оттенки, хоть сейчас рисуй картину. Третий я помню логиче
ски: о чем думал на каком этапе. От четвертого помню только одно: напряжени
е. Весь он слился в единый сплошной спурт, в сплошное «давай-давай-давай!».
Это не трибуны, это я сам себе кричал мысленно. За три километра до финиша
начал финишировать. Как выскочил из-под морды кенгуру, так и рванул.
Какая там плавность, оптимальное скольжение, экономия сил. Я толкался вс
е чаще, вдвое чаще, чем полагается, все закорачивая шаг, лишь бы скорость н
агнать: давай, давай, давай! Сюиссянина сразу же потерял из виду, а оборачи
ваться не стал, доли секунды терять. Уж не знаю, сидел он у меня на спине, дер
жался ли за веревочку. Он не представлял интереса. Я не с ним боролся, с сек
ундами.
Давай-давай-давай! Вдруг мелко зашлепало под ногами: это я с ходу ворвалс
я в рябь. В таком темпе ворвался, что даже рябь не помешала, не смогла разве
рнуть меня. Так и поехал наперерез. И тут скорость была полезна. А ну давай-
давай-давай, выкладывай силы! Наэкономился, голова твоя садовая! Беречь н
езачем, за ленточкой твои резервы ни к чему. Еще сильнее, еще!
Шлепнулся я все-таки на волнах, где-то заспешил, не на ту площадку прыгнул.
Упал, но и сидя ехал по инерции. Волна меня в спину толкнула, я оперся на нее
, крутнул руками и выпрямился. Как-то мгновенно сообразил, как использова
ть толчок волны. И вот я уже на ногах, поймал равновесие, бегу.
За хвостом кенгуру снова гладь. Теперь я один на стеклянном просторе. Ник
ого перед глазами, не маячит клетчатая спина. Радуешься, да? Рад, что никто
не мешает. Раньше обрадовался бы, а то цирлих-манирлих, пропущу гостя впер
ед, пусть показывает дорогу. Вот и плати за свою лень, за неспортивную пасс
ивность. Инструктор тебе, видишь ли, необходим! Эх ты, горе-чемпион! Жми теп
ерь, давай-давай-давай!
Перед скалами я даже не стал тормозить. Все равно проигрывал, теперь не бы
ло смысла осторожничать. Прошел все повороты на полной скорости, никогда
не пролетал этак пролив с препятствиями. Но я был так зол, так зол на себя. Е
сли бы ногу сломал, одно сказал бы: «Так тебе и надо!» Но на высокой скорост
и движения были точнее, да и голова работала в ином темпе. Не на шаг, не на дв
а, на четыре шага вперед мозг рассчитывал все движения, как бы заранее рас
писывал график: левой Ц правой, мах Ц разворот Ц перескок. Рассчитывал
и подавал команду в нужную долю секунды. Последний мах. Все. Простор.
Дяди Трои уже не было на привычной скале. Ушел. Перед финишной прямой подс
казывать поздно. Осталось метров пятьсот до ленточки. Слышу нарастающий
рев, выкрики, трещотки, чье-то отчаянное: «Ко-оля, давай, милый!» Чему они ра
ды? Рады, что голубая ленинградская майка впереди? Да не в том же дело, дело
в секундах. «Давай, Коля, давай, миленький!» А что я делаю? Я и даю.
Пригнулся, корпус несу параллельно, сам иду чуть не вприсядку. Зажимает д
ыхание? Ничего. Кто же бережет силы на финише? Машут руками как мельница вс
ем наставлениям вопреки. Да кто же думает о наставлении на финише? Что, язы
к наружу, хочется дух перевести? Уже силенок нет, лентяй несчастный? А ну д
авай, давай нажимай, жми ручками-ножками, ножками-ручками…
Рокот голосов нарастает, всплеск… и вздох.
Урра! Уррарарара!
Все. Финишировал.
Еще толкнувшись раза два по инерции, медленно выпрямляю спину и разворач
иваюсь лицом к берегу. Оглядываюсь не спеша. Старательно размахивая рука
ми, спешит к финишу следующая фигурка. Не клетчатая, желтая. И бакинец обог
нал сюиссянина.
Мне кричали «ура», кидали цветы на воду, щелкали на пленку, корреспондент
ы совали микрофоны в лицо, а я думал только об одном: «Сколько же секунд? Ск
олько секунд?» И поскорей, поскорей удрал в раздевалку, сел в темный угол,
ноги положил на скамью, качался, головой мотал, чтобы волнение унять. Ах, н
е выложился. Есть еще силы, чтобы головой мотать зря.
Минуты через две дядя Троя откинул полу палатки. И ничего не надо было спр
ашивать, все было написано на его лице.
Ц Сколько, Трофим Иванович?
Ц Проиграли четыре секунды, Ц сказал он хрипло.
Я вздохнул тяжко. Сам виноват. Зачем держался за веревочку?
Ц Это я виноват, Ц сказал дядя Троя горестно. Ц Сбил тебя с толку. «Сюис
сянин, космический мастер, приглядывайся, перенимай!» А он, заморский зам
орыш, еле до финиша дополз. Говорит: «Кислорода мало на вашей планете, полт
ора процента мне не хватает». Ну и бегал бы с кислородным баллоном. А на Сю
иссе что? Какие результаты мы покажем на их кислороде!
Опять я вздохнул: «Мы покажем, я не покажу».
Ц И нечего киснуть, Ц сердито буркнул дядя Троя. Ц Не нос Ц закваска. О
пусти в молоко, сразу творог будет. Финишировал ты великолепно, сделал бо
льше, чем мог. Шутка: двадцать секунд отыграл на одном круге. Заслужил поез
дку на все сто процентов. Я подам протест… напишу, что в нашем забеге волна
была больше.
Ц Дядя Троя, вы всегда говорили, что это не по-спортивному Ц протестова
ть.
Ц Ну не без того, не любят у нас протесты. Но на следующий год ты полетишь о
бязательно. Это я гарантирую. Ты настоящий боец с полновесной буквой Я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10