Напарник Скалли скорость превысила и чудом от копов улизнула, пока сюда добиралась! Напарник Скалли каблук сломала, пока дробно цокала вверх по лестнице, ведущей… в твою, напарник Молдер, холостяцкую квартирку…
И где ты?! И где тебя искать?!
Где-где! Рифмуй!.. На далекой звезде! Инопланетяне похитили, не иначе!
Хоть бы записку оставил или знак какой указующий…
Ни записки, ни знака. Ничего. Кроме косого белого креста в стеклянном квадратике окна. Но то знак не напарнику Скалли, а кому-то еще… Вглядывайся в косой крест, не вглядывайся, хоть гипнотизируй пристально: «Дай ответ!»
Не дает ответа.
А вот долго стоять в полутемной комнате, отсвечивая силуэтом для уличных-всяких - чревато, агент Скалли. Можно и пулю-дуру словить в лоб. Крестик, опять же, провоцирующий - прямо-таки указатель: сюда целься, сюда! Готовься. Целься. Пли!
Выстрел!
Стекло с косым крестиком - вдребезги.
Агент Скалли - кулем на пол.
И - тишина.
По счастью, пуля - дура. Лишь царапнула лоб. И ушла в стену - заподлицо.
Царапина - пустяк. Хотя кровь, черт побери, кровь… обильно. Ладно, Скалли и как незаурядный агент, и как заурядная женщина к обильной крови привыкши. А пуля… Сейчас - к стеночке ползком-ползком, и пулю-дуру из стеночки выкор… выковы… рывы… Не-ет, сволочь сплющенная, мы тебя все-таки вы-ко-вы-ря-ем! Если не сейчас, когда под рукой ни плоскогубцев, ни пассатижей, ни пинцета… только ногти, которые еще сломать не хватало… Если не сейчас, то потом! И непременно!
Зачем?
А пригодится!
Западный Тисбари Массачусетс, «Виноградники Марты»
14 апреля, ночь
- Фокс…
- Папа…
Обнялись…
Встреча любящего отца и любящего сына - всегда выжимает у случайных свидетелей скупую слезу умиления или, на худой конец, сочувственную улыбку в сочетании с неконтролируемым « Эх-х!..»
Но после первого понятного порыва, когда избыток чувств отхлынул, самое время запереть дверь, проверочно ее подергать (да, запер), устроиться в креслах гостиной и затеять разговор за жизнь.
Взрослый сын к отцу пришел. И отец с порога - что такое хорошо, что такое плохо. Отвечать на столь, казалось бы, простенький вопрос людям совестливым приходится всю жизнь. Профессор Вильям Молдер - совестливый человек. И человек не самый дурной, судя по Фоксу Молдеру, - яблоко от яблони… У записного мерзавца никогда не вырастет достойный отпрыск. Обратное утверждение, увы, не всегда верно, однако в данный момент не рассматривается.
Данный момент - ночь, двое в гостиной - сын с отцом, и ангелочек Саманта - фотографией на белой стене.
- Мне понадобилась почти вся жизнь, Фокс, чтобы понять… Боже мой, на что ушла почти вся жизнь, мой мальчик!.. Зато теперь все так просто и ясно… Но, Фокс, поверь мне, тогда казалось все так сложно… Нужно было сделать выбор.
- Что за выбор, пап?
- Фокс… Ты у меня умный мальчик. Ты намного умней меня, тогдашнего, полувековой давности. Да и сейчас тоже.
- О чем ты, пап?
- Не сбивай меня с мысли, Фокс. Мне и так трудно объяснить…
- Прости, пап, но мне тем более трудно понять.
- Постарайся. Мы ведь с тобой схожи, не правда ли? Ты всегда был себе на уме, как и я. Твои принципы - это всегда твои принципы. Ты ведь никогда слепо не верил никому… Я заклинаю тебя, мальчик мой, не изменяй этому принципу. Я, если угодно, завещаю тебе. С той минуты, как ты им поверишь, их доктрины станут твоими, и ты будешь за все отвечать. Но не они.
- Пап?
- Ты ведь уже долгие годы работаешь на правительство. Конечно, наше правительство состоит из наиболее достойных и уважаемых граждан. Мы же сами выбирали их. А если в ком-то ошиблись, то чья в том вина? Только наша, не правда ли?
- Прости, пап, но ты говоришь тривиальные истины. Я их знаю. Эти слова ты мне говорил, когда я тебя впервые спросил… Мне тогда было семь лет… - старание сына мягкостью тона компенсировать резкость упрека достойно всяческих похвал.
- Ты еще о многом не знаешь, мой мальчик. Но узнаешь. Ты еще услышишь известные тебе слова, но они обретут иное значение, ужасающее значение. Хотя по смыслу ничего не изменится.
- Пап?
- Например, слово «бартер». Если упрощенно - рутинный натуральный обмен. Но все так сложно, мальчик мой, если не упрощать. Простота, мальчик мой, иногда хуже нарушенной восьмой заповеди.
- Пап, я очень устал. Я ехал к тебе, чтобы… Чтобы что?
Действительно! Довольно преамбулы, профессор. К сути,к сути!
Сейчас, сейчас. С духом собраться надо.
- Извини, Фокс, я должен принять пилюли…
- Какие пилюли, пап? Ты же пил сегодня. Ты и сейчас пил.
- Фокс! Не учи отца лечиться. Я эти пилюли принимаю уже не один год.
- Но со спиртным…
- И со спиртным… Сиди. Не вставай! Я сейчас. Я только в ванную…
А в ванной - собираясь с духом, профессор Вильям Молдер долго вглядывался в свое лицо, отраженное зеркалом настенного шкафчика. М-да, профессор, в таком преклонном возрасте человек должен отвечать за свое лицо…
Склеротические жилки, обрюзг и одряб, смертная тоска во взгляде.
Налюбовался, профессор? Прими пилюлю и возвращайся к сыну. Ждет.
Но не суждено Молдеру-старшему вернуться к Молдеру-младшему. Потому что, когда дверца шкафчика с лекарствами открылась, то на миг отразила странную фигуру за полуприкрытым пластиковым занавесом.
Что в ней, в фигуре, странного? А хотя бы то, что, решив принять душ, логично бы для начала раздеться, а не стоять в ванной в полном облачении командос. И физиономия у фигуры - не приведи господь. И дверь, кстати, профессор, запирал после того, как сына впустил. Откуда бы здесь, в ванной взяться постороннему? Детский вопрос! Командос - он такой, гони его хоть в дверь - войдет в окно.
Жалость какая, что агент Молдер подчинился отцовскому «Сиди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24