— Я возвращаюсь в Лондон. И никогда больше — никогда, запомни, милорд! — я не позволю тащить меня на такую «охоту».
Идоне предложили шампанского, но она покачала головой.
— Я думаю, вы совершаете ошибку, — сказал маркиз. — Нам следует выпить, во-первых, за вас, мисс Овертон, за то, что вы спасли нас, и, во-вторых, — за будущее.
Услышав последние слова, Идона бросила на маркиза быстрый взгляд. Потом сказала:
— Как раз это меня очень беспокоит, милорд.
— Тогда давайте надеяться, что мы мирно разрешим и этот вопрос после стольких неприятностей, из которых сумели достойно выйти.
Но оптимизма в его голосе Идона не слышала. Не желая больше спорить, она взяла бокал с подноса и отпила маленький глоток шампанского, которое последний раз пила на Рождество, когда еще была жива мать.
Маркиз поднял бокал.
— За будущее! — сказал он.
— За это я тоже выпью! — закричала Клэрис Клермонт. — За мой большой дом в Лондоне, за рубиновое ожерелье, о котором я тебе говорила, обязательно с браслетом, слышишь?
Маркиз промолчал и посмотрел на нее с плохо скрываемым презрением. Идона поставила бокал и сказала:
— Я уверена, мисс Клермонт, вы не откажетесь сесть.
Она указала на диван у камина. Как же отвратительно со стороны маркиза привести в дом такого откровенно невоспитанного человека, выпрашивающего дорогие украшения и подарки. Мать была бы в шоке.
— Мне бы хотелось, — сказал маркиз, когда Клэрис Клермонт уселась, — осмотреть дом. Это гостиная?
— Да, милорд.
— Мой поверенный Лоусон, которого я отправлял сюда, рассказывал о неплохой мебели в одной из гостиных.
Идона с трудом заставила себя ответить:
— Да… милорд.
— Я бы хотел взглянуть.
— Что касается меня, я больше никуда не пойду, кроме своей спальни, — заявила Клэрис Клермонт. — Я хочу отдохнуть перед ужином и навести красоту. Для тебя, дорогой.
Она встала и положила руки на грудь маркиза, заглянула ему в глаза, откинула голову и раскрыла губы, как бы приглашая.
Клэрис выглядела очень соблазнительно, но, с точки зрения Идоны, слишком нескромно.
Она никогда не видела, чтобы женщина так фамильярно обращалась с мужчиной. Да, ее отец и мать говорили друг другу нежности, но ничего подобного словам Клэрис Идона никогда от них не слышала.
Клэрис Клермонт изображала любовь, а между ее родителями была любовь; от них исходило сияние, не уступающее солнечному.
— Ты права, иди и полежи, — сказал маркиз. — Я уверен, ты будешь ослепительна за ужином.
— Можешь ставить соверен, — бросила Клэрис. Ее руки скользнули на плечи маркиза, потом она
обвила его за шею и притянула к себе его голову.
К полному изумлению Идоны, она поцеловала его в губы и сказала:
— Пока меня не будет, не шали, или я устрою тебе веселенькую жизнь.
Не ожидая его ответа, она быстро пересекла комнату, и перья на ее шляпке затрепетали, когда она бросила Идоне:
— Скажите служанке, чтобы показала, где спальня, и помогла мне раздеться.
— Боюсь, это может сделать только моя старая няня, — ответила Идона, следуя за ней. — Она очень умелая, прислуживала еще моей матери.
— Да уж лучше бы ей оказаться такой. Если бы не его сиятельство, я бы взяла с собой горничную, но он пообещал, что здесь слуги найдутся.
К счастью, няня ждала внизу, у лестницы, словно почувствовала, что понадобится.
— О няня! — Идона предостерегающе посмотрела на старушку. — Это мисс Клэрис Клермонт, известная актриса. Она хочет отдохнуть перед ужином. Я знаю, ты ей поможешь.
Клэрис Клермонт уже поднималась по лестнице, раскачивая бедрами.
— Я надеюсь, мой багаж уже принесли и мой саквояж с косметикой? — бросила она, не оборачиваясь.
— Все ваши вещи наверху, мадам, — ответила няня, торопясь за ней.
Идона вернулась в гостиную.
По выражению лица няни было совершенно очевидно, что гостья ей не нравится, но Идона надеялась, что все обойдется и Клэрис Клермонт не начнет куражиться над старой женщиной или устраивать, как угрожала, веселую жизнь для всех.
Маркиз, с бокалом шампанского в руке, рассматривал портрет отца.
Идона подошла к нему, и он сказал:
— Теперь я понимаю, на кого вы похожи.
— Я думала, я больше похожа на мать.
— А она… умерла?
— Да, она умерла. Но папа жил здесь, пока вы… не убили его.
Она не собиралась этого говорить, слова вылетели сами собой, прежде чем она успела сообразить.
Повисло неловкое молчание, а потом маркиз сказал:
— Вы действительно обвиняете меня в убийстве отца?
— Если бы вы не искушали его абсурдной игрой, он был бы жив, — ответила она.
— Азартная игра, в ней может участвовать любой.
— Но большинство людей не ставят на карту все, включая, как я понимаю, и свою дочь.
И снова замолчали. Потом маркиз, медленно растягивая слова, проговорил:
— Лоусон сообщил, что в поместье живет дочь сэра Ричарда. Но ваш отец так молодо выглядел и так был хорош собой, что я представлял себе ребенка.
— А какая разница? — спросила Идона. — Как вообще можно включить в ставку людей?
— Честно говоря, когда бумага была составлена, — ответил маркиз, — и мне ее показали, я больше думал о лошадях…
Прежде чем Идона нашла, что ответить, он спросил:
— А у вас есть какие-нибудь средства?
— Нет, конечно, нет. Если бы они были, я бы заплатила отцовские долги.
— Стало быть, он оставил долги? — поинтересовался маркиз.
— Я уверена, мистер Лоусон вам сказал, что папа не только занимал наличные, но и все наше имение в долгах. Мы не могли больше брать в банке, и папа распродал большинство вещей в доме.
В голосе Идоны чувствовалось страдание, и это не осталось незамеченным для маркиза.
— Покажите мне мебель, о которой говорил мистер Лоусон, — сказал он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33