— спросила она после долгого молчания.
— О, ничего. Все было не так интересно. Правда, об этом написали в трех журналах. Или в четырех? — Он пожал плечами. — Неважно.
— А почему об этом написали?
— Потому что для спасения их жизни мы применили метод… Но тебе, возможно, это не будет интересно. Зевнув, он снова прислонился к поваленному дереву. Блейр бросилась на него, сжав кулаки.
— Скажи мне, скажи, скажи, — кричала она, а Ли смеялся и предпринимал попытки повалить ее на траву. Он успокоился, когда она оказалась на спине.
— Я расскажу, но ты тоже должна открыть мне какой-нибудь из своих секретов.
— У меня нет секретов, — пристально глядя на него, сказала Блейр, напоминая, что он отказался ответить, где был.
— Есть. Кто подложил ужа в мою коробку для завтраков? А кузнечиков в пенал? Блейр моргнула.
— Я не вполне уверена, но, скорее всего, это та же особа, которая положила тебе в ботинки ячменный сахар, которая зашивала рукава твоей куртки, которая насыпала жгучего перца в твои сэндвичи, которая…
— На вечеринке в саду у моей мамы!» — перебил он. — Я сидел и ел эти сэндвичи и думал, что и у всех остальных горит во рту и они готовы убить меня за такое угощение. Как это тебе удалось?
— Я дала Джимми Саммерсу пенни, чтобы он отвязал своего грязного пса, когда я уроню ложку. Пес побежал в сад, и ты — неутомимый спасатель — бросился за ним. Все смотрели на тебя, так что у меня было достаточно времени, чтобы заняться твоими сэндвичами. Я думала, что умру, сдерживаясь, чтобы не расхохотаться. Ты был чуть жив, но съел все до последнего кусочка.
Он покачал головой:
— А сухая коровья лепешка в моей любимой шляпе для рыбалки? Она кивнула.
— А портрет мисс Эдисон на моей грифельной доске?
Она кивнула.
— И никто ни разу не поймал тебя?
— Твой отец — однажды. Хьюстон сказала, что ты собираешься на рыбалку, и я пробралась к твоему дому, высыпала из жестянки только что накопанных тобой червей и заменила их ужом. К сожалению, тут меня поймал твой отец.
— Воображаю, что он тебе сказал. Он и так уже был сыт по горло шалостями Нины.
— Он сказал, что я никогда не стану леди.
— И оказался прав, — мрачно сказал Ли, прижимаясь к ней. — Ты совсем не леди. Ты живая женщина, из плоти и крови, — он ухмыльнулся. — Плоти много, и как раз там, где нужно.
Она округлила глаза:
— Вы хотите похитить мою девственность, сэр? О, пожалуйста, сэр, это все, что у меня осталось.
— За содеянное вами вы не заслуживаете даже этого, юная леди, — хитро улыбнувшись и понизив голос, сказал он. — Вас судили и признали виновной, и теперь вы понесете наказание.
— Да? — она подняла бровь. — За ячменный сахар в твоих туфлях?
— Я склоняюсь к мысли о том, чтобы навсегда сделать вас рабыней своих любовных утех.
— Не слишком ли это жестоко за кусочек ячменного сахара?
— Это за жгучий перец и за… — Он замолчал, что-то вспоминая. — А это не ты посыпала мои крекеры нюхательным табаком? И сажей — бинокль отца, когда я принес его в школу?
Она кивнула, почувствовав себя виноватой перед лицом такого внушительного списка проказ.
Он смотрел на нее почти со страхом.
— Я знал, что часть их — твоих рук дело, но всегда считал, что в основном их устраивал Джон Лечнер.
Знаешь, четыре года назад я встретил его в Нью-Йорке и, вспомнив, что, как я считал, он вытворял, боюсь, обошелся с ним не слишком любезно.
— А ты не мстил?
— Да сто раз! Годами с меня не сходили синяки от драк с Джоном, — он ухмыльнулся. — Подумать только, он был ни при чем. А что я мог с тобой сделать, даже когда знал, что виновата ты? Ты была на шесть , лет младше, а кроме того, меня сдерживало воспоминание об устроенной отцом порке, когда я однажды отлупил тебя. С тех пор я сначала думал, прежде чем ударить девочку.
— Так, значит, теперь мне придется расплачиваться за детские шалости, — преувеличенно горько вздохнула она. — Жизнь тяжела.
— Не так уж она и тяжела, — сказал он, улыбаясь.
— По счастью, я врач, и меня невозможно напугать.
— Меня привлекли не твои медицинские способности.
— Да? А что же тебя во мне привлекло?
— Твое настойчивое желание обратить на себя мое внимание. Я терпел долго, но всему есть предел.
— Ты так думаешь, — устало произнесла Блейр.
— Люблю покорных женщин, — пробормотал он, засунув руку ей под рубашку и ведя пальцами от живота к груди.
Блейр была потрясена, что опять хочет его так скоро, но, прикоснувшись к теплой коже Ли, запылала, как в первый раз. Она никогда не вспоминала о своих проделках. Тогда она считала, что делает все это из-за ненависти к нему, что она злится на него, потому что он забрал у нее Хьюстон. Но сейчас она задумалась, не было ли это на самом деле продиктовано желанием привлечь его внимание?
Он поднял голову и начал расстегивать пуговицы ее рубашки, она взяла его лицо в ладони.
— Я не понимаю, что ты значишь для меня, — прошептала она.
Ли нежно улыбнулся:
— Еще нет? Что ж, оставайся со мной и поймешь. Блейр смутилась. Она чувствовала растерянность. Большую часть ее жизни он был ее врагом. Она вредила ему, как могла. И тем не менее Ли сказал, что именно это помогло ей успешно расстроить свадьбу сестры. Почему? Почему она легла в постель с мужчиной, которого, она могла поклясться, ненавидела? Ли взял ее руки в свои и поцеловал ладони.
— Мы теряем время, пока ты пытаешься найти ответы на вечные вопросы, — и покончил с пуговицами на ее рубахе.
Они занимались любовью неспешно, почти осторожно. Ли внимательно следил за выражением ее лица. Он перецеловал кончики ее пальцев, посасывая их, и ощущение теплой, влажной внутренности его рта наполнило ее теплом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96