Он повернул голову, чтобы видеть Блейр:
— Заплачу.
Она улыбнулась ему.
— Она наклеит розовые обои, а я приду завтра утром, и мы их поменяем. Ну как вам такая сделка?
— Лучшая за сегодняшний день.
— Ну вот и все, — минуту спустя сказала она и принялась мыть инструменты, а Кейн тем временем надевал рубашку.
Она повернулась к нему.
— Спасибо, — сказала она. — Благодаря вам, я чувствую себя гораздо лучше. Я знаю, что была к вам несправедлива, и приношу свои извинения.
Кейн пожал широкими плечами:
— Вы с Хьюстон близнецы, вы должны быть очень похожи. И если вы вполовину так же хороши в медицине, как она в ведении хозяйства, вы должны быть лучшей из врачей. И у меня такое чувство, что скоро все изменится. Вот увидите, очень скоро дамы будут ломиться в дверь вашей клиники. Главное, будьте на месте, и завтра, бьюсь об заклад, здесь будет тесно от посетителей.
Она не могла не улыбнуться в ответ.
— Спасибо вам. Вы сделали для меня так много хорошего.
И, повинуясь импульсу, она встала на цыпочки и поцеловала его в щеку.
Он улыбнулся:
— Знаете, вы сейчас были так похожи на Хьюстон. Блейр засмеялась:
— Я в жизни не получала лучшего комплимента. Если спина будет вас беспокоить — приходите.
— Все свои сломанные кости я понесу к вам, доктор Вестфилд, и все розовые стены, — сказал он, покидая клинику.
Насвистывая, Блейр принялась прибирать на своем столе и тут же вспомнила, что не выяснила у Кейна, в какую сторону ошиблась на семь центов миссис Шейнес, и произвела подсчет сама. Вторую половину дня Блейр провела прекрасно: впервые за много дней она чувствовала себя так хорошо.
В какой-то момент она задумалась над тем, как добр был с ней Кейн, несмотря на ее прежнее к нему отношение. Возможно, именно за это качество Хьюстон и полюбила его.
Вернувшись домой и пройдя в обитый темными панелями кабинет, Кейн поинтересовался у своего помощника Эдена Найланда:
— Когда на прошлой неделе я купил Национальный банк Чандлера, они прислали нам документы?
— Целую груду весом не меньше двадцати фунтов, — не поднимая головы, ответил Эден и указал в угол.
Кейн взял бумаги и просмотрел их.
— А куда ушла Хьюстон?
Этот вопрос пробудил в Эдене интерес.
— По-моему, к портному.
— Хорошо, — сказал Кейн. — Значит, остаток дня в нашем распоряжении, а может, и остаток недели. — И он вышел из комнаты с бумагами в руках.
Любопытство одолело Эдена, и он отыскал Кейна в библиотеке, где тот названивал по телефону. Поскольку местная сеть обслуживала только Чандлер, Эден никогда не видел, чтобы Таггерт пользовался этим средством связи.
— Вы поняли, — говорил Кейн кому-то на том конце провода, — срок вашей закладной истекает на следующей неделе, и я имею полное право предъявить ее к оплате. Правильно. Вы получите беспроцентную отсрочку на три месяца, если завтра ваша жена пойдет на прием в клинику Вестфилдов к доктору Блейр. Она вот-вот должна родить? Прекрасно! Если она родит в этой клинике, я дам вам шесть месяцев отсрочки. Абсолютно верно, вы можете послать и дочерей. Да, хорошо. Тридцать дней за каждую дочь, которая завтра пойдет на прием. Но если Блейр об этом узнает, я все отменю. Вы меня поняли?
— Проклятье! — ругнулся он, кладя трубку и поворачиваясь к Эдену. — Мне это обойдется в кругленькую сумму. Просмотри эту пачку и отбери тех, кто должен возвращать ссуду или кому было отказано в отсрочке, а потом посмотри, нет ли среди них владельцев чандлеровской больницы. Увидим, посмеют ли они отказать моей свояченице?
На следующее утро хорошее настроение Блейр куда-то улетучилось, и она пошла на работу через силу. «Еще один длинный день в безделье», — думала она, идя в клинику пешком. Она не дошла до нее полквартала, когда увидела бегущую навстречу миссис Креббс.
— Где вы были? Там столько пациентов!
Блейр остановилась, а потом со всех ног бросилась к своей клинике. В приемном покое стоял невообразимый шум: плакали дети, матери пытались их успокоить, а одна женщина стонала — похоже, у нее начинались роды.
Пятнадцать минут спустя Блейр перерезала новорожденной девочке пуповину.
— Сто восемьдесят, — пробормотала ее мать. — Мы назовем ее Мэри Стовосемьдесят Стивенсон.
Блейр ничего не успела спросить, потому что ввели новую больную.
А назавтра женщина принесла в клинику мальчика восьми лет, который выглядел на шесть и который уже два года проработал в угольной шахте. Он умер у Блейр на руках — его хрупкое тельце было раздавлено кусками угля, выпавшими из вагонетки. Блейр позвонила Нине и сказала:
— Я сделаю это. — И повесила трубку.
Глава 30
Блейр возвращалась в Чандлер с шахты «Инэкспрессибл». Нина не стала терять времени и быстро организовала доставку листовок на шахту, боясь, что Блейр передумает. Поэтому в это утро Блейр позвонила доктору Виверу, молодому врачу, с которым она познакомилась в городской больнице, и попросила его подежурить в клинике, так как с шахты поступил срочный вызов. Молодой человек был счастлив помочь ей.
В багажнике новой коляски Блейр Нина соорудила двойное дно и уложила туда листовки. Выслушав все инструкции, Блейр едва могла говорить от страха.
У въезда в поселок охрана стала шутить, что доктор Вестфилд сильно изменился со времени своего последнего визита, но пропустила Блейр без задержки. У нескольких покрытых угольной пылью ребятишек она спросила, как найти дом нужной ей женщины. Та лежала в постели, притворившись больной, и нервничала точно так же, как Блейр. Женщина спрятала листовки под половицу, и Блейр как можно скорее покинула поселок.
Охранники почувствовали, что она нервничает, но с присущим мужчинам тщеславием отнесли это на свой счет и сопроводили ее выезд удвоенным числом острот.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96