Это нельзя было даже назвать битвой. Мы не сумели дать достойного отпора. Те, кто пытался защищаться, пали от их мечей. Тех, кто сразу сдался, они зарубили позднее. Затем они распотрошили тюки и разбросали по песку весь наш товар. Они взяли лишь немногое — шелк, драгоценные ожерелья. Все остальное затоптали их кони.
Эан остановился и снова разинул пасть. Очевидно, это был способ успокоиться, к которому монстр прибегал время от времени.
Затем вновь зазвучал его странный квакающий голос.
Я потерял все — мою семью, мою жизнь, мою честь, самое мое тело… но до сих пор испытываю сильнейшую душевную боль при воспоминании о том, как их кони топтали наш товар. Вместе с этим товаром они как будто разрушали все надежды моей семьи когда-либо поправить дела. Надежду для моего отца на достойную старость, надежду для сестры — на достойное замужество… Все свои упования они возложили на меня, а я… я, схваченный и связанный, мог только бессильно наблюдать за происходящим!
Меня оставили в живых. Предводитель черных — его звали Заграт, — сказал что-то вроде: «Гуайрэ давно тоскует без живой плоти». Кругом засмеялись. Они продолжали смеяться, когда связывали мне руки и ноги и прикрепляли к седлу одной из лошадей, точно какой-то вьюк.
Я болтался на коне, меня тошнило от качки, я страдал от жажды и мечтал только о смерти. Все, что было мне дорого в жизни, уже погибло, — чего еще я мог от нее ожидать? Знал бы я!..
— Человеку не дано знать заранее свою судьбу, — изрек Олдвин и сам почувствовал себя глупо.
Эан не обратил на эту сентенцию никакого внимания. Он весь находился во власти воспоминания.
— Я не сомневался, впрочем, в том, что скоро умру. Разве Заграт не сказал, что Гуайрэ скучает без свежей плоти? У меня и в мыслях не было, что он имеет в виду нечто иное, а не самое обычное людоедство! Я только молил богов о том, чтобы меня
убили прежде, чем начать есть. Боги свидетели, я не страшился смерти, но перспектива быть сожранным живьем или сваренным заживо меня все-таки пугала!
Каково же было мое удивление, когда я предстал перед Гуайрэ. Она была нежна и прекрасна, такая ласковая и податливая! Она увлекла меня в свою постель и наградила самым большим счастьем, какое только может испытать человек.
В ее объятиях я забыл обо всем… Годами я даже не вспоминал отца и сестру, не говоря уж о больном брате. Мне было безразлично, что сталось с моей семьей. Видение моих убитых спутников не преследовало меня. Мои сны были спокойными, а дни — полны наслаждений и неги. Гуайрэ неизменно оставалась молодой и прекрасной, а я был по-прежнему достоин ее любви.
Наконец кое-какие подозрения начали закрадываться даже в мою глупую, пустую душу! Почему никто из нас не изменяется? Почему я не старею? И сколько зим прошло с тех пор, как я очутился в роскошном дворце?
Когда я спросил об этом королеву, она принялась смеяться и наконец сообщила мне о том, что минуло уже двести зим и что я, если буду по-прежнему «хорошим мальчиком», не состарюсь и не умру никогда. Я вечно буду вкушать блаженство в ее объятиях, вечно буду трапезничать в прекрасном саду — и все прочее…
Я успокоился и вновь погрузился в свое безмятежное счастье. Но затем я начал замечать, что Гуайрэ все реже зовет меня в свою постель. Я решил последить за нею.
О, меня терзала ревность! Клянусь, я даже не помышлял о том, что лишившись ее постельных милостей, я потеряю заодно и прочие дары, включая вечную молодость и вечную жизнь. Я же видел, что таковыми остаются окружающие королеву воины и личные слуги.
И я выследил ее… У нее появился новый любовник. Я не знаю, кем прежде был этот юноша. Она изменила его внешность по собственному усмотрению, так что теперь он был стройный белокожий красавец с медно-золотыми волосами. Я помню его руки с очаровательными длинными пальцами. О да, я до сих пор помню его руки! У него все пальцы, за исключением большого, были одной длины, и он красил ногти синей краской.
Я вошел с ним в дружбу. Он был весьма приветлив и охотно свел со мной знакомство. Он доверял мне! Мы вместе гуляли по саду и по окрестностям владений королевы, по самым окраинам. Я рассказывал ему разные истории — и те, что вспоминались мне из моей прошлой жизни, и те, что я узнал в моей жизни нынешней.
За двести зим их набралось немало, и многие были забавными. Я помню, как он смеялся! До сих пор этот радостный, почти детский смех стоит у меня в ушах!
И вот однажды я понял, что готов совершить то, чего не делал прежде никогда. Я завел его во время прогулки в зыбучие пески.
«Смотри, — сказал я тому, кто считал меня своим лучшим другом, — кажется, вон там, в песках, вырос прекрасный цветок!»
Я щелкнул пальцами, и юноша действительно увидел в песках цветок.
«Какое чудо! — наивно обрадовался он. — Она так любит цветы… У нее в саду тысячи цветов, но этот будет для нее особенным, ведь я сорву его среди песков, чтобы преподнести ей в дар…»
И с этими дурацкими словами он полез прямо в трясину. Сперва он даже не понял, что происходит. Его ноги засосало. Он дернулся, и тотчас погрузился по пояс. Он повернул ко мне свое глупое лицо и посмотрел на меня с детской верой в то, что сейчас я совершу чудо и спасу его от гибели.
«Помоги мне! — попросил он. — Ты видишь, я провалился».
«Да, — сказал я ему, — ты провалился, дружок, и ты пропал. Прощай».
Я повернулся и зашагал прочь. Он смотрел мне вслед — клянусь, я до сих пор ощущаю силу этого взгляда! Он звал меня и умолял вернуться! Он говорил, что произошло, должно быть, какое-то недоразумение, он отказывался верить в то, что все это происходит с ним наяву, да еще по моей вине.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36