Старый темно-синий костюм теперь сидел на нем мешковато, хотя перед войной был впору. Его лицо выражало беспредельное счастье, когда он поставил Мишеля и Сильвану на пол и взглянул на ребенка, которого держала Жюльетт. Почти безумный восторг преобразил его черты. Марко протянул руки, и жена положила на них Риккардо.
– Мой сын! – выдохнул он, пристально вглядываясь в личико ребенка.
Мишель подбежал к нему с гневным возгласом:
– Папа, я тоже твой сын!
– Ну, конечно, мой сын! – Марко взъерошил кудри мальчика, но не мог оторваться от ребенка, лежащего на руках.
Жюльетт, заметив внезапную печаль на лице Мишеля, решила чем-нибудь отвлечь его и Сильвану.
– Пойдемте наверх и приберем там, – она взяла Мишеля за руку и пошла по лестнице, оставив Марко, зачарованного лицезрением Риккардо, внизу. Сильвана опередила их и была уже почти на самом верху, с нетерпением ожидая встречи с любимыми куклами.
– Мишель, вспомни, – мягко заметила Жюльетт сыну, – мы уже больше года с Риккардо, а папа увидел его впервые.
– Он назвал его своим сыном, – Мишель печально опустил голову.
– Но ведь Риккардо действительно его сын. Папа и тебя назвал сыном.
– Нет, он назвал меня просто «мой мальчик».
– Но ведь это одно и то же. И потом, ты забываешь, как ему тяжело после месяцев в лагере, где он постоянно голодал. Неужели ты не заметил, как похудел отец? Мы обязаны сделать все, что в наших силах, и помочь ему снова стать счастливым человеком. Ты должен обещать мне, что будешь стараться.
– Да, мама, – мальчик кивнул, но тягостное чувство, владевшее им, не прошло.
Спальни оказались уже хорошо проветренными, а кровати – аккуратно застеленными. Несомненно, это заслуга Генриетты, выполнявшей роль хозяйки с тех пор, как вернулся Марко. Фортуни, Генриетта и Марко до нынешнего вечера обедали все вместе, и когда Лена вошла в теплую, ярко освещенную кухню, то нашла там макароны и соус, приготовленные к ужину.
Ужин накрыли на большом кухонном столе. Марко до этого никогда там не ел, но это была исключительная ситуация. Он открыл бутылку красного вина и наполнил бокалы. У стула Мишеля он остановился и влил немного вина в его стакан.
– Ты был старшим мужчиной в семье все то время, пока я отсутствовал, и заслужил этот бокал.
Мишель засиял от такого внимания, а взрослые рассмеялись мальчишеской гордости. Жюльетт, любовавшаяся сыном, прекрасно понимала – тот сейчас особенно счастлив, что в центре внимания отца он, а не Риккардо.
За ужином обменивались последними новостями. Жюльетт узнала, что Фортуни и Генриетта не болели «испанкой», хотя эпидемия свирепствовала и в Венеции. Не заболела и донья Сесилия, а вот Марию Луизу грипп свалил, и ее состояние было очень тяжелым. Марко внимательно слушал, как они жили на вилле, и был очень опечален, узнав, что «эпоха Бонини» закончилась так трагически. Лишь когда дети, наконец, улеглись спать, Марко и Жюльетт остались наедине в гостиной, у пылающего камина. На столе ее ожидала корреспонденция, и хотя Жюльетт собиралась прочесть письма утром, посвятив вечер и ночь Марко, он сказал, что среди писем одно было от Денизы. Он уже прочел его, ведь послание было адресовано обоим.
– С ней все хорошо? – встревоженно спросила Жюльетт, беря в руки письмо.
– Да, вполне, – сухо ответил Марко.
Из первого же предложения она узнала, что вскоре после закрытия ателье Ландель Дениза вышла замуж за Жака Берне, который заплатил все ее долги.
«Мы оба любим наслаждаться жизнью, – писала Дениза. – Жак нажил значительное состояние на поставках оружия во время этой мерзкой войны, которая, наконец-то, закончилась. Ты даже не можешь вообразить те тяготы, которые мне пришлось пережить. К счастью, теперь все закончилось, и Жак – очень щедрый человек. Какое облегчение навсегда разделаться с необходимостью угождать вздорным клиентам, с этими отвратительными манекенщицами, орущими друг на друга в примерочных, с попытками улаживать неизбежные кризисы и прочими путами, связывавшими меня так долго. Теперь я – клиент, и клиент капризный. Пусть владельцы других ателье отныне угождают моим требованиям!»
Жюльетт дочитала письмо. Даже война не смогла изменить сестру.
– Дениза, наконец, достигла своей главной цели в жизни. Теперь у нее есть деньги, которые она может бросать на ветер.
Пламя камина освещало потемневшее и помрачневшее лицо Марко.
– Больше не будет заказов от ателье Ландель, – уныло сказал он. – Не стало еще одного покупателя.
Жюльетт подошла к нему и положила руку на плечо.
– Попытайся не слишком расстраиваться. Конечно, какое-то время будет трудно, но ведь когда-нибудь все придет в норму.
– Но когда? Скоро ли? – Марко был слишком мрачен и подавлен. – Я провел два дня в офисе, пытаясь проанализировать предвоенные связи фирмы, которые смог бы немедленно восстановить. Здание фирмы пусто, последние раненые и персонал уже покинули его.
– Тебе не стоило ходить туда. Ты еще не совсем в форме.
– Ты права. Я не мог долго оставаться там. Чувствовал, что меня оставляют последние силы.
– Это скоро пройдет.
– Было ужасно видеть, в каком плачевном состоянии здание. Пациенты прямо на фрески прикрепляли открытки и фотографии. В других комнатах стены испорчены гвоздями для полок, они так и висят там до сих пор.
– Я не знала. Мне очень жаль! Марко накрыл ладонью руку жены.
– Не вини себя. Ты поступила правильно, отдав здание для госпиталя. На твоем месте я сделал бы то же самое. Но это еще не все. Запертые двери на верхний этаж взломаны, и все, что хранилось там, похищено. Полиция полагает – ограбление произошло в период самых тяжелых дефицитов, когда люди голодали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121