– воскликнула Жюльетт.
– Ну, конечно же, нет. Все они уникальны, ведь Мариано долгое время исследовал технологии древних венецианских ткачей, и теперь мы пользуемся теми же растительными красителями, что и они, для создания божественных цветовых сочетаний.
– Какой удивительный успех! – Жюльетт прикоснулась к алой с золотым ткани и подумала, что в одеждах из нее мог ходить какой-нибудь из первых дожей.
– Марко рассказывал о ваших удивительных способностях модельера, – сказала Генриетта, – поэтому я хорошо понимаю ваш интерес к подобным тканям. Ведь, – добавила она с лукавым блеском в глазах, – вернувшись из Лиона, он почти ни о чем другом и не говорил.
Генриетта повела Жюльетт за первую из занавесей, на которой был выткан хитроумный стилизованный персидский узор. За ней взору открылись новые восхитительные образцы творчества Фортуни: множество платьев и туник в дельфийском стиле, надетых на манекены. Это поразило Жюльетт, так как ни одно ателье haute couture не выставляло свою продукцию подобным образом. Из других выставленных на продажу товаров, были подушечки, расшитые в стиле Фортуни, шелковые кносские шали и шарфы, ослепительной красоты вечерние платья.
– Я никогда не видела подобных магазинов, – заметила Жюльетт, оглядываясь по сторонам.
Среди пышных драпировок были расставлены длинные античные столы, служившие прилавками, за которыми находились продавцы. Юные итальянцы в костюмах из черного бархата с длинными галстуками, и итальянки, тоже в платьях из черного бархата с широкими кружевными воротниками. Жюльетт видела во всем удивительный вкус тех исторических эпох, которые жили в тканях, одежде и людях.
– Buon giorno, – отвечала она на приветствия и поклоны молодых людей. В магазине было всего три покупателя: Генриетта объяснила, что клиенты будут приходить, как только туристы и просто приезжие прослышат о Палаццо Орфей.
– На ткани и другую продукцию Фортуни всегда есть спрос. Дамы с хорошим вкусом давно обратили внимание на его модели, но большинство носит их только дома. Некоторые актрисы, правда, уже появлялись в них на сцене. Кроме вас в Париже и меня здесь, первыми оделись в творения Фортуни американки и не побоялись появиться в обществе. Но до сих пор они опасаются носить вечерние платья и мантильи.
– Я горжусь, что наравне с вами оказалась первой, кто надел платье без нижней юбки и корсета, хотя только однажды появилась в нем без шифоновой накидки, и это сразу же вызвало громкий скандал. Сестра заявила, что я появилась на публике в дезабилье!
Генриетта рассмеялась.
– Но, слава Богу, вкусы, кажется, меняются. Мариано создал стиль вне времени, он не подвластен диктату моды. Думаю, что вы это тоже поняли с самого начала.
– Да, без сомнения, – призналась Жюльетт. – По множеству причин я никогда не откажусь от него.
– Полагаю, когда вы увидели платье от Фортуни при каких-то необычных обстоятельствах, – мне неизвестно каких и где – вам не вручили маленькую круглую коробочку, предназначенную для аксессуаров к нему, которую обычно получает каждый покупатель.
– Нет, не получила.
– Нашим покупателям всегда вручают такие коробочки. Вы тоже получите, – Генриетта подошла к одному из юношей-продавцов, затем возвратилась. – Вы заберете ее, когда будете уходить.
– Благодарю вас, – Жюльетт остановилась у одной из дельфийских туник и коснулась шелка, отметив, что его, вероятно, красили несколько раз, чтобы добиться серебристого и одновременно голубовато-зеленого оттенка.
– Это необычайно красиво. Мне уже приходилось видеть другие плательные шелка, которые окрашены по такой технологии.
– Это – еще один метод, усовершенствованный Мариано. Часто ткань приходится красить много раз, чтобы добиться в точности той изысканной комбинации оттенков, к которой он стремится.
Жюльетт поняла, что осмотрела только часть магазина, хотя провела здесь уже довольно много времени, рассматривая всю эту роскошь. Она уже потеряла счет отделениям, которые они прошли.
– Как огромен ваш магазин! В нем можно заблудиться.
– Это один из самых обширных залов Венеции, – Генриетта рассказала многовековую историю Палаццо Орфей. Могущественное семейство Пезаро провело в нем два столетия, после чего переехало в другой дворец, но и после отъезда хозяев Палаццо на протяжении многих десятилетий продолжал оставаться местом многолюдных торжеств, банкетов, балов, концертов и спектаклей. Со временем особняк купил Фортуни, и при нем блестящая история здания приобрела новый размах и новое великолепие.
Не прерывая рассказа, Генриетта провела Жюльетт к драпированным дверям, по обеим сторонам которых в великолепных восточных вазах стояли огромные цветущие растения. В ту минуту, когда она объясняла предназначение дверей, служивших «черным» входом в дом, со стороны одного из входов зазвенел звонок, и продавец поспешил к дверям, встречая покупателей, выходивших из гондолы.
– Какой романтичный способ ездить за покупками, – заметила Жюльетт, когда они с Генриеттой отправились в обратный путь по магазину.
– Мне тоже так казалось, когда я только что приехала в Венецию, но очень скоро вы будете воспринимать все виды водного транспорта как поездку на такси или омнибусе в Париже. А сейчас мы осмотрим остальную часть Палаццо, и начнем с ателье-салона. Мариано нравится заниматься живописью в одной его части, а развлекаемся и устраиваем вечера – в другой, которую называем «салон». Наше жилище примыкает к Палаццо и по сравнению с ним очень маленькое. В салоне-ателье вы увидите несколько картин, гравюр и скульптур Мариано.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121