– Хотела бы я, если уж придется, – со странной улыбкой на полных губах сказала соседка, – попасть на операцию к нему – туда, в эту специальную больницу.Говорят, там здорово, по одному человеку в палате, оборудования всякого, аппаратуры заграничной – море… А кормят! И бесплатно все это.– Да где уж нам!– Наталья Евстафьевна, а что, зять не предлагал вам подлечиться в его клинике?– Да нет, как-то никогда не предлагал. Хотя я, – пожилая женщина засмущалась, – его об этом никогда и не просила.А соседка, услышав это, подумала: "Проси его не проси, все равно в эту больницу никогда не положат.Там только шишки, одни большие начальники. И не просто большие, а самые главные, самые важные".Чтобы не впадать в долгие рассуждения о том, почему ее зять не предложит ей полечиться в больнице, где он сам работает уже более десяти лет, Наталья Евстафьевна наклонилась, подняла тяжелые хозяйственные сумки, вновь вздохнула и кивнула соседке:– Ну что ж, Анна Павловна, до встречи. Я пойду.А то там мой Анисим Максимович, поди, уж заждался меня.– Да-да, Наталья Евстафьевна, идите. А мы с Дианой пойдем погуляем.– Рада была вас видеть.Анна Павловна взглянула на мужские часы с большим циферблатом на своем запястье – что поделаешь, дальнозоркость – и недовольно поморщилась. Ровно три часа дня. Уже час как она с болонкой Дианой должна была гулять. Кучерявая собачонка сначала пронзительно завизжала, затем радостно залаяла и бросилась вниз по лестнице. Если бы не поводок, то она покатилась бы по ступенькам кубарем.Но поводок натянулся, Анна Павловна дернула свою строптивую воспитанницу и прикрикнула:– Куда ты мчишься! Спокойнее, а то нос расшибешь. Ты и так ничего не видишь, а еще летишь, будто кошку внизу почуяла.Болонка немного утихомирилась и принялась спускаться вниз с такой же скоростью, как и ее сорокапятилетняя хозяйка.Наталья Евстафьевна поднялась на четвертый этаж и позвонила в дверь.Ключи она, как всегда, с собой не брала. За дверью послышалась возня, затем немного простуженный мужской голос:– Ты, Наташа?– Я, я, а то кто же еще. Открывай скорее, сумки руки оторвали!Дверь отворилась. Анисим Максимович, немного сутулый, но широкоплечий и высокий, принял сумки из рук жены и, хромая, направился на кухню.– Чего это ты там набрала? Не поднять.– Ты же не сходишь.– Знал бы, что столько брать станешь, уж помог бы, не сомневайся.– Да, набрала, ведь к нам приедут Ольга с Федором и детишками.– А я и забыл… – Склероз, мой милый, начинается.Лицо Анисима Максимовича сразу же оживилось.Насчет забывчивости ему пришлось соврать, чтобы оправдаться перед женой.Он, конечно, прекрасно знал, что сегодня вечером обещали приехать молодые, но лишнее напоминание еще больше его возбудило. Если приедет зять, значит, можно выпить – подлечиться.А выпить Анисим Максимович любил, особенно в последнее время, после того как вышел на пенсию и оказался не у дел.Но еще больше Анисима Максимовича грела перспектива, что он с зятем сможет поговорить за жизнь и о политике.С женой эти темы лучше не затрагивать, она и слушать не захочет. Зато их зять осведомлен обо всем, что происходит за кремлевскими стенами и на самых высоких ступенях власти. Правда, зять, как правило, хранил врачебные тайны и даже самым близким людям никогда не рассказывал о том, кого оперировал и насколько серьезно болен тот или иной известный на всю Россию человек. И не потому, что Федор Казимирович Козловский боялся, будто родители жены могут проговориться, просто он всегда был довольно скрытным и считал, что чем меньше людей знают, чем он занимается и кого оперирует в данный период, тем будет лучше для карьеры.Наталья Евстафьевна недовольно поморщилась, заглянув в комнату и увидев работающий телевизор.А главное, звук был включен почти на полную мощность. Показывали новости, и ее муж, поставив сумки на кухне, тут же заспешил к старому креслу, устроился в нем и стал слушать диктора.– Сделал бы ты тише свой телевизор, и так голова болит!– Погоди, погоди, Наталья, хочу послушать. Новости же передают!– Зачем тебе это, Анисим Максимович?Наталья Евстафьевна, когда нервничала или злилась на мужа, называла его по имени-отчеству. Сама она в прошлом была учительницей и поэтому почти никогда не позволяла себе ругать мужа или употреблять бранные слова. А вот Анисим Максимович всю жизнь проработал врачом-травматологом и выругаться очень любил.Это было профессиональной привычкой, и он не видел ничего плохого в том, чтобы сказать то или иное крепкое словцо, особенно, если подворачивается повод.А повод найти несложно. И Анисим Максимович частенько матерился, чем злил свою добропорядочную жену.Наталья Евстафьевна занялась продуктами, которые с таким трудом принесла из магазина. Ей еще довольно много нужно было успеть. Через полтора часа на кухне в квартире Малашковых уже настежь распахнули окно. На плите в кастрюлях что-то аппетитно булькало, на сковороде трещало, а в духовке пеклись замечательные пироги с грибами и луком, которые так любили зять и внуки. Анисим Максимович время от времени заглядывал на кухню и нетерпеливо поводил своим крючковатым носом, не столько от предвкушения вкусной еды, сколько от предвкушения выпивки и разговоров с зятем.Ведь многое из того, что Анисиму Максимовичу удавалось выудить от зятя, он толковал по-своему, делая далеко идущие, почти глобальные выводы.Анисим Максимович был страстным любителем газет, телевизионных программ, хоть как-то связанных с политикой. Он любил рано утром и поздно вечером сидеть у приемника, покуривая, и слушать то, что говорят «враги» о событиях в России.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15