Два долгих года. Конечно, годы тоже попадаются разные, но эти два оказались особенно долгими. И очень одинокими. Вначале она думала о Ричарде постоянно, но проходило время, и он вспоминался не так часто, и, кажется, даже боль отпускала. Но всё равно – что-то продолжало тупо ныть в сердце. Потом прошло и это, оставив только пепел. И чувство привычного отупения. Не слишком неприятного.
А теперь, всего один звонок, и всё всколыхнулось и ожило. Душили злость и горечь.
«Ненавижу», – думала Элис, торопливо одеваясь в своей крохотной ванной.
Услышав, как подъехало её такси, она спустилась и вышла под холодный ночной дождь.
5.
С полчаса спустя все, кроме министра, собрались в офисе Контролера. Армстронг, постоянный заместитель министра иностранных дел. Блэйк – чуть женственный офицер связи из СИС. Старший суперинтендант Шеппард из спецотдела. Бригадир Бакли из «того, что называется MI5 «. И, разумеется, Элис, Фрэнк Смит и Контролер.
Элис уже приготовила кофе и теперь Контролер отхлёбывал его, плеснув туда дешёвого крепкого бренди. Бутылку ему подарили ещё на Рождество, и с тех пор он безуспешно пытался её добить. Он терпеть не мог выбрасывать что-либо. Фрэнк Смит разносил сахар.
Офис был просторным и удобным, но ещё не прогрелся как следует, так что и кофе и бренди пришлись очень кстати.
– Уже недель десять, как сбежал, – сказал Армстронг, – Чем он занимался всё это время?
– Выживал, полагаю, – ответил Блэйк.
Долбанное тупое остроумие, – подумал Армстронг, – причём типично в стиле СИС. Если бы Эбботт не выжил, он вряд ли занимался бы среди ночи рассылкой идиотских депеш.
Армстронг не доверял всем этим типам из разведки. Только и умеют, что разбазаривать деньги и создавать неприятности. Ничего, теперь неприятности возвращаются в свой родной дом. Он почти улыбнулся. Ему нравилось, когда кто-то оказывался, по его собственному выражению, «по уши в Нижнем Какаду».
– И не давал о себе знать до сих пор? – уточнил бригадир Бакли.
– Потому мы и считали его мёртвым, – ответил Контролер.
– Я немного знаком с теми местами, – сказал Блейк, – ему понадобилась бы минимум неделя, чтобы выбраться из джунглей. Или две, если учесть, что изрядную часть суток приходилось скрываться.
Бакли добавил:
– И вряд ли вам удастся сохранить хорошую форму, два года прокормив клопов в тюрьмах у Нджалы. Я слышал, они там с заключёнными не церемонятся.
Блейк кивнул:
– Не больше русских. Правда, не так изощрённо. Он сбежал в одиночку?
– По нашим данным, с ним был другой заключённый, чернокожий, – сообщил Контролер, – Но чернокожего убили. На тело наткнулись местные, неподалёку от деревни.
– А Эбботт?
Контролер только пожал плечами:
– Второй труп нашли в реке, в миле оттуда. Тело белого мужчины, наполовину объеденное крокодилами и совершенно неопознаваемое. Похоже, молодчики Нджалы нашли на трупе что-то, доказывающее, что это Эбботт.
– Похоже, Эбботт наткнулся на него первым, – прокомментировал Бакли.
– Шутник, – проворчал Блейк.
– Шутник, – неожиданно подтвердил Фрэнк Смит, – Сахару, мистер Блейк?
– Где, к чертям, этот министр? – вопросил Контролер.
– В страданиях. Прощается с тёплым лежбищем, – усмехнулся Армстронг. Понимающие улыбки. Сексуальные пристрастия министра давали обильную пищу для сплетен и анекдотов среди тех, кто относил себя к посвящённым.
– И кто у него последняя?
– По информации моей агентуры, – тонко улыбнулся Армстронг, – длинноногая темнокожая красотка с ритмом швейцарских часов.
– И, – добавил Блейк, ненавидевший, когда его обходили в сплетне, – в совершенстве владеющая языком.
Одобрительный хохот показал, что последнее слово осталось за ним, отчего Блейк почувствовал себя глубоко счастливым.
Элис опустила голову и без особой надобности принялась точить карандаш.
Одним из тех, кто не смеялся, был старший суперинтендант Шеппард, флегматично стоявший у окна, погружённый в собственные мысли.
Шлюхи, думал он, просто аристократические шлюхи. Как болтливые кумушки – тратят время на хихикание и сплетни, а убийца разгуливает на свободе. Весь этот народ из разведки – слишком много получает, слишком много о себе воображает и слишком много трахается. Впрочем, то же самое он думал и о политиках всех уровней. По-настоящему Шеппард уважал только полицейских. Особенными способностями он не блистал нигде – кроме своей профессии, во многом заключавшейся в добывании информации у людей, не желающих с ней расставаться.
– Что вы думаете об Эбботте? – спросил у него Бакли.
– Думаю, что он рехнулся.
– Есть с чего, – снова вмешался Фрэнк Смит.
– Он вполне мог сойти с ума, после всего, что перенёс, – мягко заметил Контролер, делая при этом Смиту знак: «Остынь».
Смит терпеть не мог полицейских любых мастей.
В этот момент появился министр, в таком оффициальном костюме, будто его вызвали прямо из оперы. Как будто это могло ввести в заблуждение кого-то из присутствующих.
– Прошу прощения, – объявил он хорошо поставленным баритоном, – с трудом выбрался с ужина.
«…плавно переходящего в завтрак», – прошептал кто-то тем театральным шепотом, который слышат даже на галёрке.
Министр был коренастым мужчиной средних лет, с фигурой, не самой удачной для этого костюма. Впрочем, ничего более подходящего он с собой не прихватил. У него было лицо профессионального политика, всегда готовое доброжелательно улыбнуться, но не отражающее ни единой мысли. Он родился в семье шахтёра, и любил этим похвастаться, хотя сам спускался в забой всего раз, уже депутатом, в инспекционной поездке. Он много работал над собой и многого добился.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60