Пардальян, Карл Ангулемский, Монсери, Сен-Малин и Шалабр посовещались и впятером направились к главным воротам. Кое-где раздавались выстрелы, пробегали группки растерянных гвардейцев; многие побросали оружие и кричали:— Пощадите! Смерть Гизам! Да здравствует король!Пардальян приблизился к караульному помещению у ворот. В нем забаррикадировалось два десятка гвардейцев. Пардальян локтем выбил витраж в окне, всунул внутрь взъерошенную голову и прокричал:— Именем короля, сдавайтесь! В Бастилии две тысячи роялистов!— Да здравствует король! — завопили осажденные.— Бросьте оружие!Солдаты торопливо подчинились, и аркебузы и алебарды полетели на камни двора.— Хорошо! Ни с места, или вы мертвы! Мы пощадим тех, кто не сделает отсюда ни шагу!— Да здравствует король!.. Смерть Гизам! — раздался в ответ чей-то испуганный вопль.В ту же минуту Сен-Малин, Монсери и Шалабр открыли ворота и опустили подъемный мост.— Бежим! — вскричали они.— Бегите! — ответил Пардальян.— А вы?..— Бегите же, черт возьми!— Прощайте, господин де Пардальян! Помните: мы ваши должники!Все трое пронеслись по мосту и через мгновение исчезли в ночи. Карл взирал на Пардальяна с безграничным доверием, хотя мало что понимал. Чего же хотел Пардальян? Почему он не спасался бегством? Что еще ему надо было сделать в Бастилии?А ведь положение — прежде трагическое, а сейчас весьма благоприятное — могло вновь ухудшиться.На набат в Бастилии Париж тоже ответил набатом. Послышался гул: открывались окна и двери, на улицах появлялись люди, которые спрашивали друг друга, что происходит и не захватили ли часом Париж еретики Беарнца…Что происходило? Да только то, что Пардальян взял Бастилию! Но этого ему было мало!Он вновь приблизился к зарешеченному окну караульного помещения, где двадцать растерянных, взволнованных доносившимся шумом гвардейцев, уверенных в том, что Генрих III уже в Париже, на всякий случай каялись друг перед другом в своих грехах.— Кто здесь главный? — спросил Пардальян.К окну приблизился сержант, умоляюще сложив руки и говоря:— Пощадите! Я сделал не более того, что делали другие!— Успокойся, друг мой! — сказал Пардальян. — Вы все останетесь живы. Отдай мне только ключи от камер и доставь небольшое удовольствие — выйди оттуда с шестеркой своих молодцов.— Да здравствует король! — завопил сержант.Через несколько мгновений он присоединился к Пардальяну. С ним было шесть солдат, и каждый из них нес по связке ключей.— Друг мой, — произнес Пардальян, — король хочет видеть узников Бастилии за исключением тех, что находятся в Северной башне.— Это самые опасные…— Верно. Пойдем-ка, посмотрим на других. И постарайся быть попроворней, если хочешь, чтобы все позабыли, что ты был на стороне Гизов.— Да здравствует король! — еще раз повторил сержант и бегом бросился вперед.Прошло десять минут. Шум в Бастилии постепенно затихал. И если и слышались еще крики, то это было — «Да здравствует король!» Однако за тюремными стенами парижане, разбуженные набатом, вооружались, растекались по улицам. Никто еще не знал, почему и где была поднята тревога… Но вот-вот… Карл Ангулемский посмотрел на Пардальяна, и его взгляд ясно говорил о том, что не стоит более искушать судьбу. Пардальян рассмеялся и спросил:— Знаете ли вы, о чем я думаю?— Нет, мой дорогой друг, и я вас уверяю, что…— Так вот, — прервал его Пардальян, — я думаю о том, как выглядит комендант Бастилии, господин Бюсси-Леклерк, когда слышит крики: «Да здравствует король!»В этот момент к подъемному мосту подошел Бернар Палисси с тремя освобожденными гугенотами. Эти трое были с ног до головы забрызганы кровью, одежда их изорвалась в клочья; ясно было, что они яростно дрались. Один из них был ранен, возможно, тяжело, и двое других его поддерживали. Но у всех у них лица сияли восторгом, какой бывает только у смертников, помилованных у самого эшафота. Палисси, однако, был очень спокоен. Быстрым шагом вся четверка прошла по мосту и углубилась в парижские переулки.Уже светало. Улицы заполнялись растерянными горожанами, поспешно проходили вооруженные патрули, военные отряды двигались к городским воротам, а толпы народа направлялись к крепостным стенам, чтобы отразить атаку. Все эти люди были уверены: на Париж напали либо войска Генриха III, либо гугеноты Генриха Наваррского.— Тревога! К оружию! К крепостному валу!Крики смешивались с гулом набата, создавая мощный рокот. В караульном помещении Бастилии запертые там солдаты надрывно вопили:— Да здравствует король!Таким образом они надеялись получить прощение за то, что служили делу герцога де Гиза, который, без сомнения, будет объявлен предателем и мятежником.Вдруг взорам Пардальяна и Карла Ангулемского предстала странная толпа, состоявшая из худых, болезненных, смертельно бледных людей с блуждающими взглядами; они часто мигали, как ночные птицы, которых поражает дневной свет. Большинство из них были в лохмотьях, некоторые — едва одеты. У всех на лицах ясно читались сомнение, изумление, страх и восторг, как и у тех, кто прежде был освобожден самим Пардальяном.Это были остальные восемнадцать узников Бастилии. Сержант и шестеро солдат легонько подталкивали их в спины, так как многие из этих несчастных не могли поверить тому, что скоро будут за стенами тюрьмы, и вообразили, услышав доносившиеся до них крики, что грядет резня. Они остановились перед широко открытыми воротами и опущенным подъемным мостом с каким-то пугливым недоумением. Неизъяснимое волнение охватило душу Пардальяна.— Так что? — спросил он. — Отчего же вы не уходите?— Король пощадил вас! — заорал сержант.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188