– поморщился капитан. – И не гони так, а то к праотцам отправимся раньше времени.– Не-а… К праотцам скучно. Ни тебе кровищи, ни тебе терпил, ни тебе расчлененки. Одни ангелы законопослушные с инвентарным номером на крыльях, двинуться можно…Странно, но этот циничный треп даже не задел меня. Я сидела на заднем сиденье рядом с капитаном и прислушивалась к себе. Это началось еще тогда, когда я пришла в себя, – я вернулась из небытия с ощущением набегающих волн в самой глубине живота; приливы чередовались с отливами, они не зависели ни от времени суток, ни от полной луны, они жили во мне постоянно. Я привыкала к ним и не могла привыкнуть. Это было похоже на легкое головокружение, на маленькую карусель в самой сердцевине организма: деревянные облупленные лошадки и олени со сломанными рогами, мерно покачивающиеся в такт моим бредущим по кругу мыслям.Вот и сейчас – отлив, который обнажит подгнившие остатки снастей, забытых на самом дне моего измученного болезнью тела…– Остановите машину, – слабеющим голосом попросила я. – Я неважно себя чувствую.Виталик вопросительно повернулся к капитану, я впервые увидела его смазанный, нерезкий, почти женский профиль. Мужчины с таким профилем вынуждены всю жизнь самоутверждаться, гонять по шоссе с предельной скоростью и отбивать жен у своих лучших друзей…Были ли в моей прошлой жизни такие мужчины?..– Тормозни, – бросил капитан, – а то еще кони двинет, отвечай потом за нее… Не разгребемся.Виталик послушно остановил машину, и я почти вывалилась из машины, хватая ртом загустевший от холода февральский воздух. Капитан вышел вслед за мной, остановился в отдалении и закурил.– Можно сигарету? – Я пришла в себя настолько, что даже почувствовала неловкость оттого, что эти враждебные мне люди стали свидетелями моей слабости.– А вам можно? – проявил запоздалое участие капитан.– Мне все можно, – взяла на себя смелость установки диагноза я.– Без фильтра, – неожиданно смутился он.– Один черт. Валяйте без фильтра.Капитан протянул мне сигарету и щелкнул зажигалкой. Я затянулась и тотчас же решила, что с сигаретой без фильтра я погорячилась: в рот сразу же набились кислые крошки табака, и запершило в горле. Я судорожно сплюнула и отбросила сигарету в снег. Капитан с интересом проследил за траекторией ее полета и одобрительно покачал головой:– И правильно. Вот Олег вообще никогда не курил. Был адептом здорового образа жизни. Так и погиб, а ни одной сигареты не выкурил. Таким вот образом обстоят дела. А я дымлю как паровоз. Бросать надо.– Да.– А как это – ничего про себя не помнить? – вдруг совсем по-детски спросил он и с любопытством посмотрел на меня.Вопрос застал меня врасплох, я и сама не знала, как ответить на него.– Кое-что я помню… Или думаю, что помню.– Что? – Капитан внутренне подобрался.– Ну, например, мне нравятся старые американские черно-белые детективы. Так же, как вашему другу.– И все? – разочарованно вздохнул капитан.– Да.– А все-таки – что значит не помнить ничего, кроме черно-белых детективов?– Не знаю… Это… Это как будто быть женой Синей бороды. Открыты все двери, кроме одной, в которую до смерти хочется попасть. А можно не попасть до самой смерти… Тебе нужна только эта дверь, и можно сколько угодно биться в нее головой. А где чертов ключ – неизвестно…Почему я вспомнила вдруг о Синей бороде? И не к нему ли везет меня капитан Лапицкий?– Куда мы все-таки едем?– Э-э, детка, тебе нужно научиться справляться с отчаянием, иначе ты просто сойдешь с ума.– Чертов ключ искать, – серьезно глядя на меня, ответил капитан. * * * …Этот маленький уснувший дачный поселок ни о чем не говорил мне. Еще одно место, которое ни о чем мне не говорит.Виталик легко ориентировался в непроглядной тьме каменных и деревянных заборов – чувствовалось, что здесь он был не раз. В салоне машины царило напряженное молчание, я даже не заметила, как оно сменило необязательную, немного нервную болтовню водителя и капитана.Я ждала конца этого ночного пути, и он наступил.– Приехали, герр капитан, – скромно возвестил об этом Виталик и заглушил мотор.– Совсем тебя стажировка в Германии испортила, дурила, – мягко пожурил подчиненного капитан. – Сколько раз просил – прекращай эти свои бундесовые штучки…– Можно, конечно, в русском стиле – «майн херц», – не унимался водитель. – Но это уже нарушение субординации.– Посидите пока, – вежливо обратился ко мне капитан, – сейчас за вами придут.Лапицкий и Виталик вышли из машины, и их тотчас же поглотила ночь. Я осталась сидеть в салоне автомашины с равнодушным, как сфинкс, оперативником (кажется, его звали Вадим). Минуту я наблюдала за его неподвижным тяжелым затылком. Подобные затылки обычно намертво привязаны к коротким борцовским стрижкам… (Господи, откуда такие мысли о стрижках? Может быть, я невинная племянница заведующего мужским залом какой-нибудь провинциальной парикмахерской?) Я все смотрела и смотрела на этот затылок – бессмысленно долго, как смотрят на дождь. И лишь когда под жесткой скобкой волос оперативника проступили контуры родимого пятна, поняла, что привыкла к темноте, что ночь перестала сопротивляться глазам.Самое время осмотреться.…Виталик подогнал машину вплотную к прочному основательному забору. Наискосок от меня чернела железная дверь, ощетинившаяся видеокамерой. Неужели именно так выглядят конспиративные особняки следственного управления? Я приоткрыла дверцу машины.– Вам же сказано было – сидеть, пока за вами не придут, – едва слышно пробубнил оперативник. Очевидно, он стеснялся своего голоса, несерьезно-тонкого для такого внушительного затылка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21