кунжутовое масло, главным образом импортируемое из Сирии, и в особенности масло моренги — бесцветное, мягкое, которое не становится прогорклым. Это настоящая роскошь! Его используют аптекари и парфюмеры, и спрос на него только растет. У меня в Ливане есть агентурная сеть, способная поставлять его в неограниченных количествах. Но меня волнует вопрос, сможем ли мы здесь в достаточной мере проконтролировать продавцов и хранилища?
— Сможем, — ответил Медес, увлекшись проектами компаньона.
— И... сколько времени на подготовку?
— Несколько месяцев, чтобы не было ни одной неувязки. Цепь должна быть прочной, и каждый в ней должен иметь свою выгоду.
— Вас это не слишком подставит?
— У меня есть доверенный человек, способный осуществить все эффективно и надежно.
— Простите мне мой вопрос, Медес: почему такая важная персона как вы, идет на такой риск?
— Потому, что коммерция у меня в крови, и к тому же я люблю богатство. Моя должность во дворце, как бы высока она ни была, все же мелкая. Мне хочется большего, значительно большего. И с тобой я надеюсь добиться желаемого. Разумеется, мой дорогой друг и сообщник, с этих пор мы повязаны на всю жизнь. И я рассчитываю на твое абсолютное молчание.
— Само собой.
— В особенности берегись заключать сделки, даже самые мелкие, с кем-нибудь другим. Отныне я твой единственный партнер.
— Это само собой разумеется.
— Ну раз уж мы столь откровенны, я бы хотел знать, как широко простираются твои сети и откуда у тебя такие удивительные способности. Я не хочу тебя обидеть, но не являешься ли ты рукой чьей-то умной головы?
Ливанец отхлебнул подогретого вина.
— Вы подозреваете, что существует некий руководитель, диктующий мне свои условия?
— Вот именно.
— Это деликатный вопрос. Очень деликатный.
— Дела, которые мы ведем, тоже деликатные. Я боюсь, что знаю о тебе меньше, чем ты обо мне. Итак, мой дорогой партнер, я требую правды. Всей правды.
— Понимаю, понимаю... Но вы ставите меня в затруднительное положение.
— Не думай играть со мной. Никто не стоит головы Медеса.
Ливанец смотрел себе под ноги.
— Да, действительно руководитель существует.
— Кто он и где?
— Я поклялся молчать.
— Я ценю твою порядочность, но мне этого мало.
— Остается только одно решение, — сказал ливанец. — Предложить ему с вами встретиться.
— Отличная идея.
— Не радуйтесь прежде времени! Я не знаю, согласится ли он.
— Посоветуй ему. Ладно?
— Хорошо.
Медес пришел как раз к тому выводу, к которому осторожно подводил его ливанец, а тот, по своему обыкновению, позволял партнеру думать, что последний полностью владеет ситуацией.
13
От Абидоса до Мемфиса путешествие на корабле длилось меньше недели. Капитан вел корабль осторожно, и юная жрица, глядя на берега Нила, хорошо отдохнула.
На пристани царили оживление и сутолока в отличие от тишины и спокойствия Абидоса.
Капитан переговорил со стражей и показал офицеру свой бортовой журнал. Тот приказал отвести девушку в приемную к визирю. Ей бы хотелось провести несколько часов, в храме Хатхор, но срочность миссии не позволяла этого.
Мемфис, с его амбарами, хранилищами, лавками, базарами, большими домами, соседствовавшими с хижинами и внушительными официальными строениями, и прежде всего великолепными храмами Птаха, Секхмет и Хатхор, показался ей огромным и пестрым. Вблизи старой белокаменной цитадели и святилища Нейт, семь слов которой сотворили мир, находился представительный административный квартал. Писцы торопились и бегали из одного управления в другое. Здесь, далеко от центра культа Осириса, принимались главные решения, касающиеся управления царством.
Визирь помещался в новом крыле, пристроенном к царскому дворцу. Жрицу, прошедшую два поста контроля и ответившую на строгие вопросы, пригласили подождать в комнате рядом с приемной, где царила приятная прохлада.
Через несколько минут вышел секретарь и открыл перед ней дверь в просторный кабинет, три окна которого выходили в сад, где тамариски соперничали в красоте с сикоморами.
К ней молча подбежали две упитанные суки и поджарый кобель. Она погладила их, но они требовали новой ласки.
— Извините, они невыносимы!
— Наоборот, они кажутся мне очень приветливыми.
— Я визирь фараона Сесостриса. Вы можете показать мне приказ о вашей миссии?
Девушка вручила Хнум-Хотепу деревянную табличку, составленную Безволосым и скрепленную его печатью.
В тексте говорилось о царской аудиенции для вестницы.
— Что вы хотите сообщить царю?
— Сожалею, но мне позволено говорить только с ним.
— У вас упорный характер, но вам, без сомнения, известно, что я — Первый министр Великого Царя и что мне поручена забота о решении большей части проблем.
— Я понимаю ваше положение, а вы поймите мое.
— У меня такое впечатление, что мне не удастся уговорить вас изменить свое мнение. Стало быть, мой секретарь отведет вас во дворец.
Жрица пошла за секретарем. Как только она перешагнула порог, ее отвели к начальнику караула, отправившемуся, в свою очередь, за своим начальством.
Атлетически сложенный Собек не замедлил вмешаться со всей обычной суровостью.
— Никто не входит в зал аудиенций, не сообщив мне точную цель визита.
— Я приехала с Абидоса, — ответила юная жрица. — Мне приказано передать важное сообщение фараону.
— Его содержание?
— Оно предназначено только царю.
— Если вы будете настаивать на своем молчании, вы не увидитесь с Великим Царем.
— То, что я должна передать ему, касается будущего нашей страны. Прошу вас не мешать моей миссии.
— Она противоречит моим правилам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107