— Что хочет мне сообщить мой дорогой друг?
— У меня отличные новости, господин! Собек-Защитник снят со всех своих должностей. Он, без сомнения, попал в западню, подстроенную ему Медесом, но у меня пока нет прямых тому доказательств. И мне представляется, что не следует дальше расследовать это дело.
— Кто сменил Собека?
— Никто. У него были такие обязанности и такие умения и навыки, что его отстранение пробило настоящую брешь в защите египтян. Визирь пытается залатать ее, но без большого успеха. Итак, защита царя значительно ослаблена.
— Почему Хнум-Хотеп ведет себя так странно?
— В его глазах — а он слишком прямолинеен — исполнение закона важнее любых других доводов. Из слухов мне известно, что у него против Собека собраны веские аргументы.
— Это похоже на сведение счетов...
— Возможно. Хнум-Хотеп был правителем провинции, и ему, должно быть, не так уж досадно удалить одного из своих бывших противников. Полагаю, что на этом он не остановится и вскоре возьмется за других близких к фараону людей.
— Возможно ли получить информацию о внутренних комнатах дворца и личных покоях Сесостриса?
— Если бы стражей руководил Собек, я бы вам ответил: нет. Сегодня все по-другому. Стража и слуги не подчинены больше одному начальству.
— Постарайся узнать, в какой именно момент царь окажется более всего уязвимым.
— Вы считаете, что...
Провозвестник вдруг заговорил очень мягким и ласковым голосом.
— Судьба может продвинуть вперед наше дело гораздо раньше, чем мы намечали.
Таверны переполняли мелкие жулики, которые в любой момент были готовы провернуть еще одно какое-нибудь темное дельце. Но... в допустимых пределах... Конечно, отставка Собека многих из них побудила взяться за старое, но увы! Большинство, уже хорошо знакомое со стражей, вовсе не горело желанием возвращаться в тюрьму. Визирь не шутил с охраной людей и имущества. Преступление и насилие карались смертной казнью, а воровство расценивалось как тяжкое преступление. Вор считался человеком, наделенным таким качеством, как жадность. А жадность была проявлением изефет — разрушительной силы, противопоставленной Маат.
Чтобы найти такую редкую птицу, которую хотел получить его покровитель, Жергу следовало воспользоваться периодом смуты, временем, когда Хнум-Хотеп менял силы порядка и назначал новых начальников. Но этому Медесу все было не так...
Таверны? По мнению Медеса, там много болтали, слишком много. Найти там подручных вроде тех, которых они набирали обычно, чтобы потом по-тихому от них избавиться, еще куда ни шло... О них быстро забывали, и никто о них не жалел. Но убийца фараона... У этой личности должен быть масштаб! В питейных заведениях Жергу не найдет потенциального убийцы!
И тогда Жергу методично обследовал небогатые кварталы Мемфиса, в которых, несмотря на бедность жителей, царила истинная радость жизни. Нищеты не было ни в одном семействе, и популярность Сесостриса непрерывно росла. Благодаря ему люди ели досыта, жили в мире и не боялись завтрашнего дня.
Когда фараон — добрый, все хорошо.
Во время бесед Жергу слышал только похвалы монарху. В разочаровании он не осмеливался развивать эту тему дальше.
Оставались лишь портовые рабочие.
В этой среде было два преимущества: физическая сила, необходимая, чтобы убить царя, и то, что здесь работало много иноземцев. Разве не лучше было бы, чтобы убийцей был иностранец?
Жергу навел справки о таких рабочих и особенно подробно просмотрел списки тех, кто занимался перегрузкой зерна. Как главный инспектор амбаров он имел доступ ко всем административным документам.
После нескольких дней бесплодного поиска его заинтересовала одна деталь. По документам, на втором причале в бригаде работало десять портовых рабочих, из которых двое были иностранцами — один сириец и один ливиец.
Но на самом деле рабочих было одиннадцать.
Стало быть, этот одиннадцатый не имел никаких законных оснований жить в Египте! Наблюдая из укрытия за передвижением грузчиков, Жергу заметил, что время от времени высокий мужчина с изрезанным шрамами торсом сворачивает в другое хранилище и прячет там свой груз. При каждом таком заходе он перебрасывался парой слов с ливийцем.
Когда стемнело, ливиец привел двух ослов, нагрузил на них мешки и повел их из порта. Жергу отправился следом. В тихом предместье ливиец выгрузил добычу и спрятал ее в сарайчике рядом с домом.
Когда он уже собирался переступить порог своей хижины, Жергу вышел из укрытия.
— Стой спокойно, дружок, дом окружен. Если попытаешься бежать, лучники тебя пристрелят.
— Вы... стражник?
— Хуже: служба преследования хищений. У нас нет ни суда, ни следствия, мы караем немедленно. Мне известны все твои махинации. Воровство зерна — это пожизненная каторга. Но, может быть, тебе удастся выкрутиться.
Не помня себя от испуга, ливиец прохрипел пересохшим горлом:
— Выкрутиться? Как?
— Войдем-ка в дом.
Домик был симпатичный.
— А твое дело приносит тебе неплохой доходец!
— Поймите меня, я хотел заработать побольше! Я заплачу вам, клянусь!
— Кто твой сообщник?
— У меня нет сообщника... Никого нет...
— Еще одна ложь, и прощайся со своей свободой!
— Ладно... Есть человек, который мне помогает. Это... мой брат.
— Нелегальный рабочий?
— Ну что-то в этом роде.
— Почему он не пришел в Египет законным образом?
— Это его не очень устраивало.
— Правду! И быстро!
Ливиец опустил голову.
— Он убил оскорбившего его стражника. Мой долг был помочь ему. Но поскольку он не вписан в список рабочих, мы пытаемся как-то выйти из положения. Другие согласились ничего не рассказывать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107