Сначала мы захватили ее, потом кто-то ее сдал. Это была бетонированная позиция, подобно Абдул Азизу, тогда как Бейт-Икса являлась укрепленной деревней. Если бы кто-нибудь в Академии генерального штаба доказывал своим слушателям, что танковая бригада может в течение четырех часов атаковать иерусалимские позиции с равнины, то ему пришлось бы распроститься с работой лектора. Но мои люди сделали это. Главной трудностью было взять бункеры. Мы направили на каждый бункер по танку, и между 17 и 19 часами огонь из всех бункеров был подавлен. Затем в дело была введена моторизованная пехота, которая, проявив немалое упорство, обезвредила в темноте с помощью миноискателей одну за другой все мины.
Наркис опасался, что 60-я иорданская танковая бригада устроит Ури засаду на стыке дорог Рамалла-Иерусалим, однако рассчитывал, что Ури опередит противника.
20.00. Наркис прибыл в Иерусалим.
Сур Бахир был в наших руках; наблюдались явные признаки подготовки иорданцев к контратаке.
Наркис отправился в Кнесет, чтобы там встретиться с Даяном, которого должны были привести к присяге как министра обороны. Даяна в Кнесете не было, церемония была отложена. Даян вообще не приносил присяги до прекращения военных действий.
Наркис встретился с Мотой, который сообщил ему, что он готовится перейти в наступление в полночь. Наркис приказал своей ставке обратиться в генеральный штаб за разрешением взять Латрун. Наркис просил, чтобы авиация продолжала наносить удары по расположениям 60-й иорданской бригады. У него был спор с Бар-Левом о времени начала наступления Моты. Войска Моты выступили в направлении Иерусалима в 19.00 и должны были быть готовы к бою в 2.00 во вторник. Генеральный штаб назначил начало наступления при поддержке артиллерии и авиации на следующее утро в 8.00. Наркис сказал им, что нельзя вводить в действие авиацию в связи с близостью Иерусалима и убедил их перенести начало наступления на 2.00.
24.00. Главный раввин армии генерал Шломо Горен посетил в полночь Наркиса и заявил ему: «Твои люди делают историю: то, что происходит в Синае, ничто по сравнению с этим». Наркис посоветовал ему приготовить шофар (рог).
Вторник 6 июня 1967 года.
1.40. Наркис сопровождал Моту на его командный пост неподалеку от полицейской школы. Вся израильская часть Иерусалима подвергалась артиллерийскому и минометному обстрелу. Когда Наркис и Мота производили оценку положения, 25-фунтовый орудийный снаряд разорвался на крыше, на которой они стояли. К счастью, снаряд попал в парапет, и никто не пострадал.
Мота:
В 2.20 наша артиллерия открыла огонь, а наши танки устремились вниз по обрывистой дороге и заняли свою позицию. Услыхав грохот приближающихся танков, противник открыл огонь из всех своих укреплений. Интенсивность артобстрела повысилась. Но танки продолжали продвижение и подавили огневые позиции противника. Многие танкисты были иерусалимцами. Своими танками они давили артиллерийские позиции врага. Наша артиллерия открыла сильный огонь. Два наших батальона продолжали развивать наступление: один действовал в секторе полицейской школы на Арсенальной высоте, другой – в Шейх Джаре. Такого боя мне еще не случалось пережить. Солдаты должны были прорваться по крайней мере через пять заграждений из колючей проволоки, прежде чем они достигли огневых точек противника. Преодолев первую линию, они ворвались в траншеи. Бои шли повсюду: в траншеях, в домах, на крышах, в подвалах. Мы переходили из одной позиции в другую и видели, что натворила наша артиллерия, огонь которой был необычайно эффективен. Некоторые бетонированные бункеры были разрушены прямым попаданием.
Бои в окопах продолжались с 2.20 до 7.00 утра. Мы дошли до бункера, обороняемого двумя тяжелыми пулеметами, о существовании которого мы не подозревали, так как с воздуха его не видно было. Командир даже не подозревал, что он стоит на крыше бункера, стена которого уходила в траншею. Вдруг один солдат выскочил вперед и швырнул гранату, она взорвалась, но стрельба из бункера не прекратилась. Тогда другой бросил три подрывных заряда. Первый солдат забежал с другой стороны к траншее и тоже метнул гранаты. Бункер взорвался, но двое оставшихся в живых из пяти его защитников продолжали стрелять, израильский солдат метнул внутрь еще одну гранату. Это был конец.
Молодой парень по имени Нафтали, стоя на наблюдательном пункте, заметил передвижение противника на левом фланге. Он был один, и не переставая стрелять, быстро передвигался туда и обратно по позиции, пока не был ранен. Бой продолжался; повсюду сновали офицеры, ободряя словом и примером бойцов. Находясь все это время в штабе бригады, мы не имели полного представления об ожесточенности боев. Мы знали, что есть потери, но точных данных еще не было.
Вторым сектором, также в центре города, был квартал Шейх Джара, над которым господствуют полицейская школа и ворота Мандельбаума. Преодолевалось одно заграждение за другим, раненых увозили с поля боя, продвижение продолжалось. Всякий раз, когда устанавливалась телефонная связь, и мы спрашивали о ходе боев, нам отвечали: «Все в порядке. Все идет по плану». Единственно, что беспокоило их, это своевременная эвакуация раненых и срочная медицинская помощь пострадавшим.
3.45. Полицейская школа взята. Это было самое жестокое сражение за всю войну (батальон парашютистов из 500 человек потерял 40 убитыми. Полицейскую школу удерживали более 200 солдат Арабского легиона. Надо было иметь, по крайней мере, втрое превосходящие силы, чтобы решиться атаковать столь сильно укрепленную позицию.
Солдаты Арабского легиона дрались, как черти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82