У нас именно отпечаток пальца, а не перчатки. Если предположить, что у него на плечах голова, а не тыква, тогда он был в перчатках, но умудрился оставить отпечаток. Вот вам загадка, – Эйнджел взмахнул руками, как фокусник, поражающий публику исчезновением зайца. – Я считаю, на Ремарре была одна пара перчаток, возможно, латексных. Он понадеялся, что дело будет плевое: или он собирался замочить обоих, или хотел их припугнуть, оставить в доме предупреждение. Но из твоих слов выходит, что сын старухи не позволил бы пугать мамашу, поэтому Ремарр, я думаю, настроился на убийство. Но, когда он прибыл, их уже убили или как раз убивали. Скорее всего, они были уже покойники. Если бы Ремарр нарвался на убийцу, тогда бы и ему не унести ноги.
Итак, Ремарр приезжает, на нем перчатки. Тут ему попадается на глаза убитый парень, и его, возможно, бросает в пот. Он заходит в дом и там находит женщину. Бах! Еще одно потрясение, но он подходит поближе и наклоняется, а чтобы поддержать себя, хватается за кровать, а там кровь. Сначала он собирался протереть это место, но потом решил, что так будет еще заметнее, кроме того, он надеялся на перчатки. Но фокус в том, что одной пары латексных перчаток мало. Если носить их долго, они начинают пропускать отпечатки. При сильном потрясении руки потеют, и отпечатки проявляются быстрее. Ремарр мог перед этим есть, например, фрукты или макароны с острой приправой, а от этого кожа выделяет дополнительную влагу. Так что попал Ремарр в переделку. Он оставил след, сам не зная о том. Теперь полиция, федералы и такие серьезные ребята, как мы, – все хотят с ним поболтать кое о чем. Вот так! – он театрально поклонился.
– Бесподобно! – Рейчел наградила Эйнджела аплодисментами. – Должно быть, вы прочитали много книг, – тон ее был полон иронии.
– В Фонде Бернса могут радоваться, что их украденная собственность послужит благому делу, – заметил Луис.
– Может быть, я интересовался этим в юности, – ответил Эйнджел, пропуская «шпильку» мимо ушей.
– А что еще вы уяснили для себя в юности? – улыбнулась Рейчел.
– Много всего, некоторые уроки дались очень тяжело, – с искренним чувством признался Эйнджел. – А лучше всего я запомнил главное правило: не надо себя ни к чему привязывать. Если у тебя нет того или сего, значит, никому не доказать, что ты это взял. А было искушение. Помню одну статуэтку: рыцарь на коне. Франция, семнадцатый век. Сделана из золота и украшена бриллиантами и рубинами. Вот такой высоты, – Эйнджел приподнял ладонь над столом дюймов на шесть. – Я не видел другой такой красивой штуки, – у него даже теперь глаза горели, как у ребенка.
– Но я переборол себя и оставил ее, – Эйнджел откинулся на спинку стула. – Надо уметь расставаться. Если начинаешь о чем-либо жалеть, значит, ты к этому привязан.
– Неужто, нет ничего, за что стоит держаться? – спросила Рейчел.
– Есть кое-что стоящее, – Эйнджел бросил взгляд на Луиса, – но не из золота.
– Очень романтично, – заметил я. Пивший воду Луис поперхнулся от смеха.
В чашках перед нами стыли остатки кофе.
– У вас есть что добавить? – спросил я у Рейчел, когда Эйнджел завершил свое выступление.
Она просмотрела записи, морща лоб. От бокала с вином на грудь ей лег красный отсвет, будто это была рана.
– Вы говорили о снимках с места преступления. Они у вас?
Я кивнул.
– Тогда я подожду высказываться, пока не увижу их. После вашего звонка у меня появились некоторые соображения, но сначала я хочу увидеть фотографии и еще поразмыслить. Но кое-что могу сказать и сейчас, – Рейчел пролистала второй блокнот до закладки: «...Я ждал ее, но это всегда было слабостью нашего рода, – прочитала она. – Наш грех не гордыня, а вожделение, страсть к роду людскому». – Она обернулась ко мне, но я узнал эти слова.
– Это сказал вам по телефону тот человек, Странник.
Я заметил, как придвинулись ближе Эйнджел и Луис.
– Чтобы установить источник, богослову пришлось воспользоваться библиотекой архиепископа, – она помолчала, затем спросила:
– За что был низвергнул с небес дьявол?
– За гордыню, не задумываясь, ответил Эйнджел. – Я помню, как нам рассказывала об этом сестра Агнесса.
– За гордыню, – в свою очередь подтвердил Луис. – А я помню, что так сказано у Мильтона, – он со значением посмотрел на Эйнджела.
– Как бы то ни было, вы правы лишь частично, – подытожила Рейчел. – Гордыня считается грехом дьявола, начиная с Августина. Но раньше существовала иная точки зрения. До четвертого века Книга Еноха считалась частью Библейского канона, Священного Писания. Ее происхождение является предметом дискуссий. Она могла быть написана на иврите или арамейском, но суть в том, что она послужила основой для ряда понятий, присутствующих в Библии и сейчас. Судный день, возможно, берет основу в «Притчах Еноха». Там же впервые встречается описание огненного ада, где правит сатана. Для нас представляет интерес иной взгляд Еноха на грех дьявола, – она перевернула страницу в блокноте и продолжала читать: «И когда начали люди плодиться, и родились у них дочери, то случилось так, что увидели сыновья Бога тех женщин, и что красивы они, и стали брать себе в жены тех, кого выбирали...»
– Это из Книги Бытия, – Рейчел подняла глаза от блокнота, – и заимствовано из того же источника – Книги Еноха. «Сыновья Бога» здесь – это ангелы, поддавшиеся вожделению, физическому влечению вопреки воле Господа. Дьявол, предводитель падших ангелов, был низвергнут в темный провал среди пустыни. А его сподвижников в наказание бросили в огонь. С ними отправилось и их потомство – «злые духи на земле». Мученик Юстин верил в то, что дети, рожденные от союза ангелов и земных женщин, ответственны за все зло на земле, и за убийство в том числе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149