Орасио проводил доктора к больному, помог ему уложить Силвио на кровать, предложил свои услуги. Спросил жену, не нуждается ли она в деньгах. Жессе было известно, что Орасио держался любезно со своими избирателями и друзьями, однако ему показалось, что в этот день Орасио, пожалуй, перебарщивает, он даже не захотел уйти, остался помогать женщине — подложить больному судно, сменить одежду, пропитавшуюся потом, подать лекарства, за которыми послали в аптеку. Выходя, Жессе отвел полковника в сторону и предупредил:— Дело пропащее…— Да что вы говорите!..У врача не было никакой надежды.— Эта лихорадка такова, что если сразу не побьешь ее, то уже ничего не помогает. Ему не протянуть до завтра… А вы должны пойти со мной и принять ванну, промыть руки спиртом. С этой лихорадкой шутить нельзя, можно вмиг заразиться…Однако Орасио рассмеялся и пробыл в доме Силвио до вечера, обещал попозже еще зайти. И лишь перед тем, как сесть обедать, он вымыл руки, подтрунивая над опасениями доктора и уверяя, что лихорадка его не берет. Жессе пустился в научные объяснения; эта неизвестная лихорадка составляла одну из его главных забот. Она за короткое время убивала человека, и не было лекарств, которые излечивали бы ее. Однако ничто не нарушило радостного настроения Орасио в этот вечер. Он был настолько любезен, что вернулся в дом Силвио, чтобы помочь больному, и сам пошел за доктором Жессе, когда у Силвио началась агония. По дороге он предупредил падре. Когда они пришли, Силвио уже скончался, жена его плакала в углу. Орасио вспомнил, что в эту минуту Жука Бадаро, очевидно, тоже уже мертв; он лежит распростертый на дороге с открытыми, остекленевшими глазами, такими же, как у Силвио. Орасио предложил вдове оплатить расходы по погребению и помог переодеть покойника.Но на самом деле не было оснований ни для радости Орасио, ни для страданий Виржилио. Виновник этой радости и этих страданий — Жука Бадаро — ехал верхом на фазенду; на дороге остался труп человека, который поджидал его в засаде. За Жукой, согнувшись на осле, которого вел под уздцы Вириато, ехал раненый Антонио Витор, вторично спасший хозяину жизнь. Но теперь это был счастливый случай. Когда находившийся в засаде жагунсо, вглядевшись в первого всадника и узнав в нем Жуку Бадаро, поднял уже ружье и стал целиться, Антонио Витор вдруг услышал еле заметный шорох у дороги. Подумав, что это какая-нибудь пака или броненосец, он направил осла прямо в заросли, держа в руке револьвер — ему хотелось убить животное и отвезти его в подарок доне Ане. И неожиданно увидел жагунсо, поднимающего ружье. Тут же выстрелил, но промахнулся. Человек в засаде мгновенно повернулся к нему, тоже выстрелил и ранил Антонио Витора в ногу; он не попал в грудь только потому, что тот соскакивал в этот момент с осла. Услышав выстрелы, Жука и Вириато подъехали туда, и жагунсо не успел спастись бегством. Прежде, чем убить его, и даже прежде, чем оказать помощь Антонио Витору, Жука обратился к жагунсо с вопросом: (Пака — бразильская свинка.)— Скажи — кто, и я отпущу тебя с миром…Жагунсо признался:— Доктор Виржилио и полковник Орасио…Когда он уже уходил, Вириато вскинул ружье, вспышка выстрела осветила ночной мрак, человек упал лицом вперед. Жука, перевязывавший Антонио Витору ногу куском своей шелковой рубашки, вскочил, услышав выстрел:— Разве я не сказал, что он может уйти с миром! — закричал он раздраженно.Вириато начал оправдываться:— Ну что ж, хозяин, одним меньше…— Я научу тебя повиновению. Если я что-нибудь приказываю, так и должно быть. Жука Бадаро слов на ветер не бросает.Вириато опустил голову, ничего не ответил. Они подошли к человеку, он только что скончался. Жука сделал недовольную гримасу.— Иди-ка, помоги! — обратился он к Вириато.Они посадили Антонио Витора на осла. Вириато взялся за поводья, и они тронулись шагом. Так дошли они до фазенды; керосиновые лампы еще горели — Синьо волновался за брата, которого ожидал много раньше. Все вышли во двор; прибежали жагунсо и работники и помогли Антонио Витору сойти с осла. Посыпались вопросы, люди столпились, стремясь помочь раненому. Сам Синьо Бадаро подхватил Антонио Витора за плечи, и отвел внутрь дома, где его уложили на скамью.Дона Ана кликнула Раймунду, велела ей принести спирта и воды. Услышав имя мулатки, Антонио Витор обернулся. И только он и дона Ана заметили, что руки Раймунды дрожали, когда она передавала пакет ваты и флакон со спиртом. Она осталась помочь доне Ане сделать перевязку — пуля лишь пробила мякоть ноги, не задев кости, — и ее грубые и тяжелые руки стали нежными, мягкими. Для Антонио Витора они были куда приятнее, нежнее и ласковее, чем легкие изящные ручки доны Аны Бадаро. 6 Ясным, солнечным утром мулатка Раймунда вошла в хижину работников. Она принесла бутылку молока и хлеб, который дона Ана послала Антонио Витору. В хижине было пусто, работники ушли на плантацию собирать какао. Антонио Витор спал беспокойным горячечным сном. Раймунда остановилась у постели спящего и посмотрела на него. Перевязанная нога высунулась из-под старенького одеяла. Видна была огромная ступня, покрытая засохшим клейким соком какао. В этот вечер он не будет ждать ее на берегу реки, чтобы помочь ей поднять бидон с водой. Раймунда неожиданно испугалась. Неужели он умрет? Правда, Синьо Бадаро сказал, что рана пустяковая, что через три-четыре дня Антонио Витор будет уже на ногах и сможет участвовать в новых делах. Но все же Раймунда испугалась, и, если бы негр Жеремиас не умер, она, пожалуй, решилась бы сходить в лес к колдуну за снадобьем. Она не доверяла этому аптечному лекарству, стоящему рядом с топчаном больного, лекарству, которое она сейчас должна ему дать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104