— Ну? — нетерпеливо спросил Генрих. — Что вы на это скажете?
Рони кашлянул, чтобы прочистить горло, потом с улыбкой взглянул на своего повелителя.
— Обещайте мне, сир, что вы не будете сердиться на то, что я скажу или сделаю.
— Обещаю! Говорите же, друг мой!
— Вот самое лучшее, что можно с этим сделать, — спокойно произнес Рони — и с той же великой тщательностью разорвал бумагу на мелкие кусочки.
Ошеломленный король молча посмотрел на своего советника, а затем на клочки белой бумаги, которые уже подхватил ветер и закружил над галереей.
— Для людей подобного сорта, — спокойно произнес Рони, — для заговорщиков и авантюристов достаточно и того, что они вознамерились подложить свою девку в постель французского короля. Но возводить ее на престол, сир, это уж слишком! Ваш народ никогда не примет шлюху в качестве королевы!
Генрих IV побагровел от гнева, однако ничего не сказал. Резко повернувшись на каблуках и не удостоив Рони ни единым словом, он заложил руки за спину и широкими шагами направился в свои покои… где аккуратно восстановил текст опасного обязательства, которое тут же отослал Франсуа д'Антрагу.
Получив послание, тот, как и следовало ожидать, пришел в бурный восторг.
— Дочь моя! — вскричал он. — Отныне вы королева Франции! Надеюсь, вы не забудете свою родню и сделаете меня по меньшей мере первым министром. Мне всегда нравилось заниматься финансовыми делами!
На следующий день король навестил прекрасную Генриетту и познал наконец желанное счастье. Он был опьянен, покорен, одурманен… Не в силах более обходиться без той, которую называл «своей голубкой», король потребовал, чтобы она приехала в Париж и поселилась во дворце Ларшан, преподнесенном ей в дар и обставленном с неслыханной роскошью.
Вскоре он уже наслаждался счастьем, а Генриетта между тем предавалась горделивым мечтам: год еще не завершился, а она уже была беременна.
Это известие обрадовало далеко не всех, и Рони не стал скрывать от короля своих мыслей на сей счет.
— Эта шуточка изрядно затянулась, сир! — жестко сказал он. — Народ хохочет, знать усмехается, и никто не желает признавать эту поддельную королеву, которую вы хотите нам навязать.
— Я дал обязательство, — мрачно возразил король.
— Что дано, то может быть отобрано! Тосканский двор сообщает нам, что готов вести переговоры о вашем браке с Марией Медичи. Мы не можем с этим тянуть.
— А я не могу жениться на двух женщинах разом!
— Вы должны жениться на принцессе! В конце концов, у вас есть обязательства перед Францией. Вы даровали ей мир и процветание, но теперь готовы поставить под удар судьбу династии из-за какой-то потаскухи!
— Рони, я приказываю тебе замолчать!
— Нет, сир, я не буду молчать! Эта женщина завлекла вас самым гнусным образом. И по подсказке своей родни, я уверен в этом. По отношению к таким людям никаких обязательств не может быть. Да и вы, насколько я понимаю, уже получили от этой девки все, что вам было нужно.
— Рони, я дворянин! Я обязан сдержать слово.
— А я ваш министр и ваш друг. И обязан защищать вас от вас же самого. Я немедленно извещу Тосканский двор о нашем согласии. Вот увидите, сир, год не закончится, как у нас будет королева — а у вас очень богатая жена! Быть может, она даже и красива…
Когда слух о тосканском браке достиг ушей Генриетты, она обезумела от ярости и устроила королю бурную сцену. В эти минуты молодая женщина, уже заметно отяжелевшая и расплывшаяся, выглядела почти уродливой.
— Вы что же, думаете, я задаром отдалась вам? — неосторожно бросила она. — Или по великой любви? Посмотрите на себя и на меня! Я молода и красива, а вы просто безобразный старик… и от вас воняет, как от падали!
Шутки по поводу довольно сильного запаха, постоянно исходившего от короля, были настолько для него привычными, что он обычно не обижался и даже сам прохаживался на сей счет, утверждая, что подданные должны «чуять» монарха издали. Но на сей раз он был задет всерьез и покинул взбешенную Генриетту, предоставив ее самой себе.
Для начала она устроила разгром в спальне, затем велела паковать вещи и отбыла в Мальзерб, поклявшись никогда не возвращаться, если король не бросится за прощением к ее ногам.
— Он это непременно сделает, как только опомнится, — заявила Генриетта матери. — Он не может жить без меня!
Однако на сей раз она ошиблась. Король не приехал. Вместо этого от него пришло послание.
«Мадемуазель, — писал Генрих, — любовь, почести и благодеяния, которыми я осыпал вас, могли бы возвысить самую низкую душу, если бы в ней, как в вашей, не обитало первородное зло. Хотя вас следовало бы
проучить, я не собираюсь этого делать. Прошу вас отослать мне известное вам обязательство. Не вынуждайте меня вернуть его другими способами. Пришлите мне также кольцо, которое я вам вручил. Соблаговолите ответить на это письмо незамедлительно».
Тот же гонец вручил Франсуа д'Антрагу еще более раздраженное и угрожающее послание, которое повергло семью в ужас.
— Дочь моя, мы погибли, если вы не помиритесь с королем! — воскликнул Франсуа д'Антраг. — В таком состоянии он вполне способен двинуть против нас войска. Вы должны уступить.
— И отослать ему обязательство? — насмешливо спросила Генриетта.
— Разумеется, нет! Однако нам следует позаботиться, чтобы у вас не вырвали его силой. Послушайтесь моего совета, поезжайте в Фонтенбло к королю. Он не устоит перед вашцми слезами.
Молодая женщина передернула плечами и улеглась на софу.
— Возможно, но я не желаю плакать и умолять. Это я оказала ему честь, а не он мне!
— Неужели вы хотите, чтобы гвардейцы короля разорили дотла наше родовое гнездо?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129