Скорей всего она темнее, чем волосы на голове, но если я ошибаюсь, то вы всегда можете подкрасить ее: я буду регулярно снабжать вас красителем. Куда вы направляетесь?Жиль не ответил, он продолжал себя разглядывать.— Довольно несимпатичный, — наконец проговорил он, морщась, — я страшен как смертный грех.— Я бы так не сказал. У вас скорее дикий вид, чем ужасный, он может даже нравиться. Но самое главное достигнуто: вы не похожи на себя прежнего, а это то, что нам нужно.— Хорошо, кто же я такой?— Моряк. Вам это больше всего подходит, Бомарше тоже так думает. Вы когда-нибудь плавали?— Я бретонец, — сказал шевалье с гордостью, — я с детства на море.— Прекрасно. Теперь вам надо изменить походку, держаться не так прямо, служба в гвардии придала излишнюю жесткость вашей выправке. Нет, сутулиться не надо, достаточно лишь втянуть голову в плечи и слегка ими покачивать при ходьбе. Попробуйте…Весь вечер и часть следующего дня Жиль репетировал под руководством актера. Превий был несравненным учителем, очень терпеливым и деликатным. Понемногу он смягчил военную выправку и придворные манеры, стараясь вернуть своему ученику непринужденную свободу времен юношества.— Да, при дворе так себя не ведут, — сказал Турнемин смеясь. — Если я и дальше буду вас слушаться, это кончится тем, что я положу ноги на стол.— Кладите, это входит в вашу роль. Не волнуйтесь, когда будет надо, ваше тело само вспомнит движения и походку придворного. Теперь спустимся в библиотеку, я попросил принести туда рому. Мы будем пить, вернее, пить будете вы.— Как это я буду пить? Не один же все-таки?!— У меня слабая печень, поэтому алкоголь мне противопоказан. Но настоящий моряк должен здорово пить, и я хочу посмотреть, как на вас действует пол-литра спиртного.— О, если дело только в этом, не беспокойтесь, я прошел хорошую школу в Ньюпорте в Виргинии с моим другом Тимом Токером и с господином Лафайетом, — сказал Жиль, вспоминая достопамятную пьянку в лагере Вашингтона. — Смотрите, как бы урок не обошелся вам слишком дорого, особенно если ром у вас хороший…Ром был отличный. Удобно расположившись в глубоком и мягком кресле, поставив ноги на решетку камина, где приятно потрескивал небольшой огонь. Жиль пил старый ямайский ром, регулярно и методично наполнял свою рюмку, чем вызвал восхищение Превия. Самому Турнемину урок тоже понравился: его кровь бурлила, сердце горело, и он все больше чувствовал себя американским моряком. Превий, подперев подбородок рукой, смотрел на него с улыбкой и поддерживал разговор, только чтобы узнать, когда язык его начнет заплетаться.Но это узнать не удалось.Большая черная бутыль опустела только наполовину, как вдруг тишину ночи разорвал бешеный перестук копыт пущенной в галоп лошади.Шум все приближался и стих у дома актера.— Это к вам, — сказал Жиль, вставая и собираясь уходить, но Превий остановил его.— Кто бы ни пришел, он вас не знает. Останьтесь, мы проверим, удачно ли вы играете свою роль. Кстати, как вы себя чувствуете?— Нормально, как нельзя лучше. А про вашего визитера могу сказать, что он молод, высок и скорей всего он военный.Сильные удары в дверь, скрип сапог и веселый молодой голос, спросивший, дома ли господин Превий, подтвердили слова Жиля. Слуга проводил нового гостя к дверям библиотеки и постучал.— Сударь, — сказал слуга, — там…— Извините, — прервал его звонкий голос, швейцарский акцент которого заставил радостно забиться сердце Турнемина, — это я ворвался без разрешения, но я должен поговорить с вами, если вы тот самый комедиант Превий, о котором мне говорили.Слово комедиант не понравилось Превию, и он нахмурился.— Да, я действительно Превий, великий Превий, и, если позволите, не комедиант. Почему тогда уж не паяц? Я артист! А вы, врывающийся без приглашения в дом достойных людей, кто вы такой, сударь?Гость вытянулся по-военному, щелкнул каблуками.— Барон Ульрих-Август фон Винклерид зу Винклерид из швейцарской гвардии короля. Прошу извинить меня, но господин Бомарше сказал, что у вас находится мой друг…В этот момент Жиль встал и подошел к ним, Винклерид замолчал и покраснел.— Еще раз извините, я не знал, что у вас посетитель… Я хотел бы с вами поговорить… — добавил он, решительно поворачиваясь спиной к незнакомому ему и неприятному гостю артиста.— Будьте любезны подождать меня в маленьком салоне, слева от входа в вестибюль. Я сейчас к вам выйду…Жиль рассмеялся.— Не уводите его, мой дорогой Превий. Этот человек мой самый близкий друг. НОЧНОЕ СВИДАНИЕ Немного погодя в библиотеке воцарилось спокойствие. Усевшись в кресло, только что оставленное Турнемином, Ульрих-Август пододвинул поближе к себе бутылку рома.— Ну и ну! — только и мог сказать Винклерид между глотками, не спуская глаз со своего преображенного друга. Турнемин не мешал ему. Вопреки ожиданию, швейцарец быстро привык к новому облику Жиля, и в его серых глазах заиграли так хорошо знакомые веселые огоньки.— А теперь, — спросил у него Турнемин, — скажи, зачем ты меня искал?Левой рукой (правая была занята бутылкой, которую Винклерид прижимал к сердцу, как мать больное дитя) швейцарец порылся в кармане и достал письмо.— Это тебе. Какой-то парень подбросил его в сад мадемуазель Маржон, твоей домохозяйки.И барон протянул Турнемину аккуратно сложенный листок бумаги, скрепленный печатью красного воска с оливковой ветвью на оттиске.На листке красивым почерком было написано:«Шевалье де Турнемину из Лаюнондэ, павильон Маржон, улица Ноай, Версаль. Передать немедленно».— Кто бы мог писать мертвецу? — спросил задумчиво Турнемин.— Тот, кто или не знает, или не верит в вашу смерть, — сказал Превий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103