Я называю
ее то <жизнью>, то <умом>, то <бытием> - разные, каза-
лось бы, слова, но они потом появятся как продукт фило-
софского рассуждения, то есть будут изобретаться - ум,
форма, бытие.

А пока мы имеем дело с какими-то вещами, которые
пытаемся ухватить, не применяя специальных философ-
ских понятий, принадлежащих к какому-либо конкретному
философскому учению, и делаем это, кстати, для того, что-
бы лучше понять смысл тех понятий, которые будут встре-
чаться в текстах. А они всегда конкретны - тексты Ари-
стотеля, Платона, Декарта или Канта. Повторяю: все, что
нам придется говорить о философах, - всем этим вы долж-
ны пользоваться как калькой, которую вы будете наклады-
вать на текст.

Теперь обратите внимание на следующую вещь. Из всех
предшествующих рассуждений можно сделать еще один
профилактический вывод, который может избавить нас от
ошибок и недоразумений при последующем чтении фило-
софских текстов, при их сопоставлении с другими культур-
ными формами, например, с мифом. Ведь мы, читая фило-
софский текст, невольно сопоставляем утверждения о ми-
ре, содержащиеся в тексте, с теми, которые нам известны из
мифа. Миф описывает мифологические события, якобы
имевшие место в особой действительности, похожей на ту
действительность или другую жизнь, о которой я говорил.
Скажем, в другой жизни какие-то существа бессмертны, и
нетолько бессмертны, но еще и превращаются из одного в
Другое, и события этого превращения, этой миграции опи-
сываются историей, называемой мифической историей. Та-
кое сопоставление будет невольным, потому что мы дума-

ем, что там мир был населен мифическими существами, а
философия изгоняет их из мира и впервые позволяет нам
рационально мыслить о нем. В этом сопоставлении (я за-
мыкаю тему, которую задал) всегда предполагается, что
миф - заблуждение, а философия - истинна. Но если мы
рассматриваем эту проблему как проблему каких-то ве-
щей, конструктивных по отношению к человеку, то ясно,
что здесь груз мифологического представления не содер-
жится в правильных или неправильных утверждениях о ми-
ре, и следовательно, миф, в том смысле, какой я вводил,
есть нечто независимое от того, что он утверждает о мире.
Центр тяжести мифа не есть утверждение того, что в мире
действительно что-то случилось, скажем, с Зевсом, с тита-
нами, с Хроносом, а потом наука или философия показы-
вают, что никакого Хроноса не было, все это выдумки.
Центр тяжести не в этом, а в разыгрывании практической,
формальной или технической вещи, которая призвана вно-
сить порядок в человека и в его мир.

Таким образом, мы отвлеклись от представления, ила,
вернее, от сопоставления мифа и философии на уровне
представления, правильного или неправильного, и можем
считать, что миф, как и религия, рождаются не из непони-
мания человеком мира (проблема мифа не есть проблема
представления или понимания мира), и не из-за того, что
человек был запуган непонятными силами природы. Да
нет, перед ним не стояла проблема понимания. Стояла дру-
гая проблема, о которой я говорил, - перевода в избыточ-
ную жизнь или бытие. А это означает, что мир мифа был
для человека понятен и осмыслен, и лишь появление науки
и философии впервые вносит в мир непонятное. Сама зада-
ча исследования мира как непонятного (задача, которую
мы должны разрешить) впервые появляется с философией.

ЛЕКЦИЯ 2

Имея перед собой те проблемы, которые реально возни-
кают из положения человека в мире и из отношения мира и
человека, философия начинает об этих проблемах размыш-
лять, выявляя их. И это выявление уже является шагом впе-
ред человеческой мысли. Поскольку философы делают это,
начиная размышление о предельных основаниях человече-
ского отношения к миру. Есть какие-то вещи в мире, для
возможности мышления и рассуждения о которых выраба-
тываются понятия, которыми эти вещи доводятся до пре-
дельной, мыслимо-возможной формы, и, взятые в предель-
ном виде, позволяют теоретически, сообразно определен-
ной логике понятий, продвигаться в рассуждении. И на-
оборот: поскольку именно эти предельные понятия оседа-
ют в текстах, то понимание текста предполагает у читателя
знание того, что стоит за ними и что в них упаковано, так
как сами эти понятия не являются буквальными, а носят
некоторый символический характер.

Например, такое понятие, как <смерть>, вернее, символ
смерти, потому что понятия смерти быть не может. Если
мы видим этот символ в тексте, а сквозь античные тексты
все время просвечивает облик смерти, то мы не должны ду-
мать, что речь идет в данном случае об эмпирическом явле-
нии и философское рассуждение тоже якобы является рас-
суждением об уже известном нам психологическом и физи-
ческом явлении или акте, или событии смерти. Этот сим-
вол взят именно потому, что он в предельно возможном,
мыслимом виде представляет некоторые другие предметы,
вещи и события, и поэтому представляется удобным спосо-
бом рассуждения о них. Скажем, в символе смерти зашиф-
ровано и упаковано в предельном своем виде свойство вре-
мени. Что это значит? Это значит, что человек, желающий
мыслить, попадает обязательно в неразрешимую ситуа-
цию, принимая во внимание, что наше движение во време-

мени (всякое движение осуществляется во времени) - дис-
кретно, мы никогда впереди себя не можем иметь нечто,
что с необходимостью вытекало бы из предыдущего: нель-
зя, например, иметь мысль хотением мысли, волноваться
желанием волноваться, вдохновляться желанием вдохнов-
ляться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18