Пыха поднял руку, останавливая гребцов, и, оценив ситуацию, произнёс волшебное слово:– Перекур.Песок зашуршал по днищу. Смоукеры зашевелились, доставая трубки. Большой Папа и Свистоль внимательно осматривали берега.– Похоже, придётся перетаскивать плоты волоком, – высказался шаман. – Надо бы парочку лесин вырубить для рычага. Вёсла тонковаты, поломаем только.– Может, повременим? – неожиданно предложил Большой Папа. – Давление падает; скоро будет дождь. Глядишь, и вода подымется.Пыха поправил кепку:– А если лишь к вечеру соберётся? День ведь потеряем, Папа! – Перечить Большому Папе до сих пор давалось ему с трудом.– Ну, как знаешь. – Папа покряхтел. – Тогда отряди кого-нибудь за жердинами.Как только рычаги были вырублены и доставлены на плоты, большинство смоукеров попрыгало в воду. Самые сильные впряглись в лямки и приготовились тянуть.– Ос-тавь по-ку-рить! Ос-тавь по-ку-рить! – пронеслось над рекой.Передовой плот медленно переполз мель, цепляясь за песчаное дно, и закачался на глубокой воде. Оставшиеся приветствовали это зрелище радостными воплями. За первым плотом последовал второй. Малышня вовсю резвилась на мелководье, смеясь и поднимая фонтаны брызг. Стиб ждали своей очереди. Когда последний из смоукеровских плотов вышел на глубокую воду, маленькие синекожие человечки подгребли к мели и принялись толкать.– Давайте поможем им! – предложил Пыха.– Угу, как же, сейчас, – ответил Свистоль, всё ещё не забывший нанесённой обиды. – Пускай сами корячатся.– Оу, Смоки! Хелп нам, пожалуйста! – крикнула Кастрация, откидывая со лба мокрую прядь. Она тяжело дышала, два мокрых клочка ткани рельефно облепляли тощую жилистую фигурку.Пыха заёрзал, неловко оглядываясь по сторонам, потом вскочил и пошлёпал к последнему плоту.– Вот так они нами и помыкают, – с горечью сказал кто-то за спиной Свистоля.Оглянувшись, шаман увидел Отшельника.– Сперва лаской, а уж потом – таской. Приручают, как есть приручают. Словно зверей каких. А мы и рады. Эх! – Отшельник горестно махнул сухой лапкой.Гоппля и еще несколько охотников нерешительно побрели к плоту стибков, на ходу разматывая верёвки. Свистоль крякнул и двинулся следом. «Надеюсь, хоть сейчас им хватит соображения оставить свои штучки!» – подумал он. И, разумеется, ошибся…Последние дни Нит изнывал от безделья. Прикалываться в кругу своих соплеменников считалось не то чтобы дурным тоном – просто всегда следовало помнить, с кем ты имеешь дело. Для настоящего мастера не составляло труда выяснить, кто стоит за той или иной проделкой; и ответ следовал незамедлительно. Как правило, он был вполне адекватен, но иногда чувство меры всё-таки забывалось. Нит до сих пор помнил ужасное пробуждение после очередного своего прикола, жертвой которого в тот раз оказалась конопатая девчонка Аппельфиги. Её добрая и ласковая улыбка, увиденная сквозь решетку лап огромного паука-птицееда (и где она его только взяла?!), стала одним из самых ярких воспоминаний его короткой жизни. Нет, положительно, шутить со своими не стоило, по крайней мере сейчас. Но эти смоукеры… Пока оба племени разделяла вода, никто ничего не мог сделать, за исключением, понятное дело, Джро. Их вожак в очередной раз подтвердил своё право старшинства, заставив смоукеров несколько километров протащить их на буксире. Свистоль, да и Большой Папа не знали главного принципа общественной жизни стиб: статус члена племени определялся прежде всего его способностью к высокому мастерству стёба. Кейкссер не был обычным изгнанником, одним из тех неудачников, чьи проделки художественный совет племени признал грубыми и бездарными. Напротив, не допустив Джро на борт дирижабля, прежний вождь избавился от одного из самых опасных соперников в борьбе за власть. Разумеется, Нит не помышлял пока о том, чтобы конкурировать с Джро. Но он никогда не упускал возможности упрочить своё положение. Как раз сейчас момент казался подходящим: чужаки – поблизости, а все взрослые стибки были заняты работой. Что бы такое отколоть, размышлял Нит, стоя по колено в воде. Один из подростков, Маки, подкрался к нему сзади и посадил на темечко огромного колючего жука. Не оборачиваясь, Нит тряхнул головой, и насекомое свалилось в воду. Он, разумеется, не забудет шутки и отплатит за неё сполна – ночи в тропиках тёмные, а маленький скорпион в спичечном коробке давно ждёт своего часа. Но это всё потом, а сейчас…Стибковский плот продвигался к глубокой воде. Не придумав ничего лучше, Нит вытащил крохотный ножик и, сделав вид, что чешет ногу, уколол мизинец. Он знал, что тирании предпочитают песчаное дно. Оставалось лишь надеяться, что стая окажется поблизости. Стараясь не хромать, он двинулся к плоту. Тот как раз подходил к реке. Нит запрыгнул на брёвна и, свесив ноги в воду, стал ждать. Неужели не получится? Только бы вышло! Он чуть заметно улыбнулся, представив себе, какой поднимется переполох. Джро, разумеется, заподозрит его: шутка с тираниями была у Нита любимой. Но вот догадается ли он осмотреть его ноги? Нет, вряд ли. Размышляя об этом, маленький стибок внимательно вглядывался в воду: если упустишь момент, шутка может обернуться против тебя самого. Песок здесь, у края протоки, скрывался под наносами ила. Дно было усеяно гниющими камышинками и мелкими веточками, а чуть дальше, на глубине, виднелись здоровенные сучья и даже целые затонувшие стволы. И один из них внезапно пришёл в движение!Воды вздыбились. Закованное в неуязвимую броню тело вознеслось над замершим в ужасе стибком. Усеянная рядами зубов пасть медленно открылась. Светло-янтарные, в коричневых крапинках глаза уставились в расширенные зрачки жертвы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118