Пятнышки усталости плясали в ее глазах.
– С вами все в порядке? – спросил он.
Чарли кивнула.
– Вы выглядите бледной.
Гены. Родители. Люди всегда считают своих родителей чем-то само собой разумеющимся, равно как и особенности, которые от них переняли. Ей хотелось узнать особенности своих настоящих родителей: не носил ли все время галстук ее отец? Какие духи предпочитала ее настоящая мать? Подобные вопросы никогда прежде не приходили ей в голову.
– Я немного устала. Покраска дома – работа тяжелая.
– Надеюсь, я не оставил большого беспорядка, выводя автомобиль. Солома совершенно сгнила. Должно быть, она пролежала там долгие годы. – Стук молотков над ними стал сильнее. Хью мельком взглянул на оловянную пивную кружку Тома, стоявшую на кухонном столе. – Ну а как поживает лучший игрок матча?
– О, он… – Чарли почувствовала себя так, словно туча внезапно закрыла от нее солнце. – Нет его, в командировку уехал.
Слезы грозили появиться снова, и она налила кофе в кружку, неловко держа кофейник и пытаясь не слишком сильно сжимать ручку.
– Как там Виола Леттерс? – спросила она, доставая из буфета жестянку с сухим печеньем.
– Хорошо. Она безумно любила пса. Я хоть и не схожу с ума по йоркширским терьерам, но он не заслужил такой участи.
Хью потянул за шнур сушилки, и та приподнялась и опустилась на несколько дюймов с пискливым скрипом. Потом он подошел к раковине и выглянул в окно. По спокойной воде плыла пара лебедей.
– Прекрасный вид.
– Гидеон больше не будет приходить, – сказала она.
– Да?
– Он не сказал мне почему. Думаю, он расстроен из-за тех кур… считает, что мы его виним.
– Он что, вообще не собирается работать на этой улочке?
Чарли пожала плечами:
– Не знаю. Он застал меня врасплох.
Хью вынес поднос с кофе и печеньем в небольшой внутренний дворик на задворках дома, где они уселись на жестких скамьях у дуба. С жадностью проглотив аппетитное печенье, Бен растянулся на животе на плиточном настиле рядом. Чарли чесала на его шее место укуса какого-то насекомого.
– Хорошо сидеть на дворе в октябре, – сказал Хью, высыпая в кофе ложечку сахара. – В этом основная прелесть здешней жизни. А как ваша приятельница Лаура?
– О, с ней все в порядке, – слишком быстро ответила Чарли.
Он размешивал свой кофе, позвякивая ложечкой. В деревьях над ними скрипуче пищала птичка, чем-то напоминая звуки от резиновых туфель, когда в них ходят по линолеуму.
– Хью, на том нашем пикнике вы говорили, что у вас, мол, есть свидетельства перевоплощения людей, но что в ретрогипноз вы не верите. А в перевоплощение вы в самом деле верите?
Он вытащил из кармана трубку и заглянул в ее чашечку.
– Я не абсолютно не доверяю ретрогипнозу. Бывают и убедительные случаи.
Изнутри дома донесся какой-то звон: возможно, разбилось стекло или что-то упало на металлический лист. Они оба посмотрели туда, а потом снова повернулись друг к другу. На лице Хью появилось выражение озабоченности, смутившее Чарли.
– Вот о чем я говорил. Я не верю в разные игры с оккультными явлениями, – закончил он.
– Вы полагаете, что ретрогипноз – игра?
– Это зависит от того, как к нему относиться, от того, кто его проводит. Сам по себе ретрогипноз – занятие солидное. Только очень опасное. Есть много гипнотизеров, относящихся к нему как к игре, и это еще более опасно.
Он пристально посмотрел ей в глаза.
Не лезь ты в это дело, сучка.
От боли в глазах Чарли заморгала. Ей хотелось, чтобы Хью перестал смотреть в них. Она коснулась чашки, и сразу заныли порезы.
– В чем же опасность?
– Гипнотизеры вроде медиумов. Они помещают людей в меняющиеся состояния сознания, пытаются дотянуться до других плоскостей, до других измерений и вступают в контакт с вещами, которые совсем не хотят, чтобы с ними контактировали, даже не хотят, чтобы их тревожили; с вещами, которые тревожить они не имеют права.
Он щелкнул зажигалкой и подержал руку над пламенем, защищая его от ветерка. По телу Чарли разливался холод.
– А что нужно для того, чтобы доказать, что вы жили раньше?
– Свидетельство.
– Какого рода свидетельство?
Он поправил горящий табак в трубке большим пальцем.
– Что-нибудь вроде знания о том, что случилось в предыдущей жизни и чего никто другой из живых людей не знает. То, чего вы не могли узнать иным путем, если только вы не жили раньше. – Он поднял глаза. – Это вовсе не должно быть невероятным. Между прочим, небольшие вещи как раз более убедительны, поскольку куда меньше вероятность, что они названы в исторических книгах.
Небольшие вещи… Вроде медальона.
Медальона, о котором никто не знает, что он там был?
– А может это помочь людям разобраться с их травмами? Мне про такое говорили.
– Вы хотите сказать, что кто-то боится воды из-за того, что в предыдущей жизни он утонул?
– Ну да, что-то в этом роде.
– Покончить со страхом людей перед водой помогает обучение плаванию, а не выяснение того, что они-де утонули при гибели испанской армады.
Хью разломил печенье пополам, а потом и каждую половинку. Чарли подумала, уж не собирается ли он сложить из них какую-то схему. Но вместо этого Хью обмакнул каждый из кусочков в кофе и съел их.
– Я считаю, что ретрогипноз чреват всевозможными опасностями. Он искажает мысли и эмоции, которые как бы дремлют в сознании, и обычно дремлют неспроста, поскольку сознанию удалось оттеснить их. Так что вы рискуете пробудить их.
Чарли обхватила себя руками. Подул резкий ветерок, и какой-то коричневый лист покувыркался мимо.
– Все, что любительски вторгается в мир души, опасно, – сказал Хью. – Ведь не только у людей есть память.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94