ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Уоррендер вдохнул полные легкие воздуха – душный, тяжелый воздух Патпонга казался ему милее самого чистого аромата альпийских лугов. Он был на свободе, он был жив.
Кэл поспешил в аэропорт и купил билет на ближайший рейс до Стамбула. В прекрасном древнем городе – легендарном Константинополе, столице некогда великой Византийской империи, шел дождь. Купола и минареты были скрыты серыми облаками. Даже знаменитый пролив Босфор был в этот день грязно-серого цвета.
Район, прилегающий к бухте Золотой Рог, был завален какими-то контейнерами, русские и турецкие суда стояли под погрузкой. Горизонта не было видно – море и небо слились в единое серое пространство. Кэл шел под мелким дождем среди доков, стараясь найти пограничный пункт, в котором – разумеется, за определенную плату – ему могли бы помочь отыскать Эбисса. Так, во всяком случае, посоветовали поступить Кэлу в Интерполе. Наконец он нашел нужную ему контору, но прежде чем турецкие пограничники отыскали нужные бумаги, прошло еще два дня – таких же серых и дождливых, как первый.
Кэл сравнил фотографию, хранившуюся в досье пограничного пункта с карточкой, полученной в Интерполе. Сомнений быть не могло: это круглое лицо, эти складки жира под подбородком, эти маленькие глазки и жирные губы… Реденькие волосы Эбисса были теперь выкрашены в рыжеватый цвет, несколько изменилась форма усов – вот и вся разница. У Эбисса не хватило даже фантазии на то, чтобы придумать себе новое имя: в турецких документах Джером Эбисс значился Жоржем Жеромом, торговцем текстилем из французского города Нима. Целью приезда в турецкую столицу Эбисс назвал изучение рынка текстильных изделий в этой стране. В графе «адрес» значился маленький отель в центре города.
Кэл переписал в блокнот необходимую информацию, засунул в карман фотографию Эбисса, дал услужливому турецкому пограничнику еще пятьдесят баксов – тот рассыпался в благодарностях и проводил его до самой двери – и направился в сторону отеля.
В ходе переговоров с портье, решающим аргументом в которых были еще пятьдесят долларов, Кэл добился разрешения просмотреть журнал записей гостей за последние два месяца. Никакого мистера Жерома среди них не оказалось. Доллары сделали портье разговорчивым. Он охотно отвечал на расспросы Кэла, и тот понял, что ни один человек, даже отдаленно похожий на знаменитого ювелира, не переступал за последнее время порог отеля. Уоррендер понял, что снова ничего не добился.
За красивыми, обсаженными деревьями бульварами современного Стамбула начинался старый город: узенькие улочки, тихие дворики. Во всем мире не сыскать более подходящего места, чтобы спрятаться от любых преследователей. Тут даже турецкая полиция была бы бессильна что-либо сделать. Даже за американские доллары. Кэл был уверен в одном: старый ювелир уже не будет заниматься своим ремеслом – за переделку изумруда Ивановых он получил столько денег, что ему хватит на всю оставшуюся жизнь. Скорее всего, старик Эбисс сидел сейчас в одном из тихих стамбульских двориков и спокойненько попивал свое любимое шотландское виски. Кэл пожал плечами: искать ювелира становилось совершенно бесполезно.
И вот теперь он сидел в заваленной снегом Женеве, так ничего не добившись – изумруд был продан, и Уоррендер так и не вышел на след его владельца – ни старого, ни нового. Кэл снова посмотрел на Соловского и его товарищей, которые по-прежнему пили водку, сидя у стойки бара. Во всем облике Валентина было что-то отличавшее его от других. И дело не только в его физических данных – Соловский был на целую голову выше остальных – нет, в нем была особенная стать, особая порода. Он напоминал Кэлу старых русских дворян – во всяком случае, Уоррендер именно так представлял себе представителей благородных родов России. В этом человеке было все, что необходимо настоящему дипломату: он легко располагал к себе собеседника. Вдруг Соловский повернулся, и их взгляды встретились. Валентин сдержанно кивнул, потом отвернулся и заказал еще водки. Уоррендер и Соловский знали друг друга, хотя Кэл был уверен, что ему известно о Валентине больше, чем тому о нем.
Всю жизнь Валентин Соловский готовился к политической карьере, и сейчас, когда ему было тридцать шесть, занимал довольно важный пост в советском внешнеполитическом ведомстве. Он успел уже побывать пресс-атташе в посольстве СССР в Париже, военным атташе в Лондоне, до последнего времени был атташе по культурным вопросам в Вашингтоне. Париж, Лондон, Вашингтон, подумал Кэл. Да, самые теплые местечки – для сына члена Политбюро, маршала Советского Союза Сергея Соловского и племянника Председателя КГБ Бориса Соловского… Выходит, непотизм существует и при социализме…
Валентин резко развернулся на своей крутящейся табуретке и уставился на двери – Кэл проследил за его взглядом. На пороге в нерешительности стояла Джини Риз – молодая, красивая, но какая-то грустная и задумчивая.
Кэл знал Джини – они встречались несколько раз на пресс-конференциях в Белом Доме и на каких-то вечеринках в Вашингтоне. Кэлу были известны ее профессиональные качества – Джини славилась блестящими репортажами. Одним из главных ее качеств было все же красноречие, не умение польстить зрителю, а абсолютная честность. Кроме того, она была одной из самых красивых вашингтонских журналисток. Кэл заметил, что эта особенность не ускользнула от Валентина Соловского. Кэл помахал Джини рукой. Она подошла к его столу.
– Как дела, Джини? – спросил он, – уже не собираетесь ли вы пить в одиночку? – Он показал рукой на бутылку шампанского в ведерке со льдом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199
Кэл поспешил в аэропорт и купил билет на ближайший рейс до Стамбула. В прекрасном древнем городе – легендарном Константинополе, столице некогда великой Византийской империи, шел дождь. Купола и минареты были скрыты серыми облаками. Даже знаменитый пролив Босфор был в этот день грязно-серого цвета.
Район, прилегающий к бухте Золотой Рог, был завален какими-то контейнерами, русские и турецкие суда стояли под погрузкой. Горизонта не было видно – море и небо слились в единое серое пространство. Кэл шел под мелким дождем среди доков, стараясь найти пограничный пункт, в котором – разумеется, за определенную плату – ему могли бы помочь отыскать Эбисса. Так, во всяком случае, посоветовали поступить Кэлу в Интерполе. Наконец он нашел нужную ему контору, но прежде чем турецкие пограничники отыскали нужные бумаги, прошло еще два дня – таких же серых и дождливых, как первый.
Кэл сравнил фотографию, хранившуюся в досье пограничного пункта с карточкой, полученной в Интерполе. Сомнений быть не могло: это круглое лицо, эти складки жира под подбородком, эти маленькие глазки и жирные губы… Реденькие волосы Эбисса были теперь выкрашены в рыжеватый цвет, несколько изменилась форма усов – вот и вся разница. У Эбисса не хватило даже фантазии на то, чтобы придумать себе новое имя: в турецких документах Джером Эбисс значился Жоржем Жеромом, торговцем текстилем из французского города Нима. Целью приезда в турецкую столицу Эбисс назвал изучение рынка текстильных изделий в этой стране. В графе «адрес» значился маленький отель в центре города.
Кэл переписал в блокнот необходимую информацию, засунул в карман фотографию Эбисса, дал услужливому турецкому пограничнику еще пятьдесят баксов – тот рассыпался в благодарностях и проводил его до самой двери – и направился в сторону отеля.
В ходе переговоров с портье, решающим аргументом в которых были еще пятьдесят долларов, Кэл добился разрешения просмотреть журнал записей гостей за последние два месяца. Никакого мистера Жерома среди них не оказалось. Доллары сделали портье разговорчивым. Он охотно отвечал на расспросы Кэла, и тот понял, что ни один человек, даже отдаленно похожий на знаменитого ювелира, не переступал за последнее время порог отеля. Уоррендер понял, что снова ничего не добился.
За красивыми, обсаженными деревьями бульварами современного Стамбула начинался старый город: узенькие улочки, тихие дворики. Во всем мире не сыскать более подходящего места, чтобы спрятаться от любых преследователей. Тут даже турецкая полиция была бы бессильна что-либо сделать. Даже за американские доллары. Кэл был уверен в одном: старый ювелир уже не будет заниматься своим ремеслом – за переделку изумруда Ивановых он получил столько денег, что ему хватит на всю оставшуюся жизнь. Скорее всего, старик Эбисс сидел сейчас в одном из тихих стамбульских двориков и спокойненько попивал свое любимое шотландское виски. Кэл пожал плечами: искать ювелира становилось совершенно бесполезно.
И вот теперь он сидел в заваленной снегом Женеве, так ничего не добившись – изумруд был продан, и Уоррендер так и не вышел на след его владельца – ни старого, ни нового. Кэл снова посмотрел на Соловского и его товарищей, которые по-прежнему пили водку, сидя у стойки бара. Во всем облике Валентина было что-то отличавшее его от других. И дело не только в его физических данных – Соловский был на целую голову выше остальных – нет, в нем была особенная стать, особая порода. Он напоминал Кэлу старых русских дворян – во всяком случае, Уоррендер именно так представлял себе представителей благородных родов России. В этом человеке было все, что необходимо настоящему дипломату: он легко располагал к себе собеседника. Вдруг Соловский повернулся, и их взгляды встретились. Валентин сдержанно кивнул, потом отвернулся и заказал еще водки. Уоррендер и Соловский знали друг друга, хотя Кэл был уверен, что ему известно о Валентине больше, чем тому о нем.
Всю жизнь Валентин Соловский готовился к политической карьере, и сейчас, когда ему было тридцать шесть, занимал довольно важный пост в советском внешнеполитическом ведомстве. Он успел уже побывать пресс-атташе в посольстве СССР в Париже, военным атташе в Лондоне, до последнего времени был атташе по культурным вопросам в Вашингтоне. Париж, Лондон, Вашингтон, подумал Кэл. Да, самые теплые местечки – для сына члена Политбюро, маршала Советского Союза Сергея Соловского и племянника Председателя КГБ Бориса Соловского… Выходит, непотизм существует и при социализме…
Валентин резко развернулся на своей крутящейся табуретке и уставился на двери – Кэл проследил за его взглядом. На пороге в нерешительности стояла Джини Риз – молодая, красивая, но какая-то грустная и задумчивая.
Кэл знал Джини – они встречались несколько раз на пресс-конференциях в Белом Доме и на каких-то вечеринках в Вашингтоне. Кэлу были известны ее профессиональные качества – Джини славилась блестящими репортажами. Одним из главных ее качеств было все же красноречие, не умение польстить зрителю, а абсолютная честность. Кроме того, она была одной из самых красивых вашингтонских журналисток. Кэл заметил, что эта особенность не ускользнула от Валентина Соловского. Кэл помахал Джини рукой. Она подошла к его столу.
– Как дела, Джини? – спросил он, – уже не собираетесь ли вы пить в одиночку? – Он показал рукой на бутылку шампанского в ведерке со льдом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199