– Может, кого-нибудь позвать?
– Нет! Я хочу, чтобы ты шла трахать кого-нибудь своего возраста и оставила меня, к черту, в покое. Ты мне здесь не нужна
– Дилан…
– Заткнись! – Я помолчал. – Знаешь, что мне интересно, Кира?
– Нет, не знаю.
– Мне интересно, где ты выучилась так хорошо трахать стариков. Я…
– Не делай этого, Дилан, прошу тебя.
– Я буду делать, что хочу. Отвечай на вопрос.
– Пожалуйста, Дилан, не…
– Отвечай, черт возьми, на вопрос!
– Что я сделала не так? – задрожал ее голос. – Почему ты хочешь вот так меня обидеть?
– Я не обижаю тебя. Я делаю тебе одолжение. А теперь сделай и ты мне одолжение – катись от меня прочь!
Наступило молчание. Ни мольбы. Ни шагов. Ни рыданий. Потом:
– Я тебя ненавижу. Я тебя за это ненавижу!
В этом мы сошлись. Подождала ли она еще мгновение или побежала по коридору, сказать не могу. Я был слишком занят, задыхаясь от жалости к себе, чтобы обратить внимание.
Вина
Я наблюдал, как Макклу с сумкой в руке входит в зал ожидания. И снова его вид встревожил меня. Не то чтобы я забыл, какой усталый и расплывшийся он пришел на похороны моего отца, но не поставил первым пунктом в своем списке первоочередных дел: докопаться до причин, заставивших его так неожиданно набрать вес. Но, набрал он лишний вес или нет, он все равно оставался профессионалом и следовал моим инструкциям буквально. Он не стал искать меня в толпе, хотя знал, что я наблюдаю за ним. Подтвердив в прокате получение автомобиля, Джон направился к ряду телефонов-автоматов сразу направо от вывески Торговой палаты Риверсборо. Я смотрел, как он медленно набирает цифры, поглядывая на клочок бумаги. Футах в семидесяти пяти от него, на противоположном конце терминала, зазвонил другой телефон. Я снял трубку.
– В детстве ты, видимо, слишком увлекался фильмами Хичкока, – сказал он – Уверен, что весь этот балаган плаща и кинжала необходим в таком дерьмовом городишке? Господи Иисусе, Клейн, да закусочная в Шипсхед-Бэй больше их аэропорта.
– И сырный пирог там лучше, но посадить на их парковке вертолет почти невозможно. Поверь мне, Джон, эти предосторожности необходимы. Как я сказал тебе вчера по телефону, у меня на хвосте постоянно висят два этих шута. Я точно оторвался от них по пути сюда, но не уверен, что за мной не пристроили кого-то, кого я не заметил. Ты забронировал номер в «Старой водяной мельнице»?
– Да.
– Отлично. Как хорошо, что ты приехал, – с улыбкой сказал я. – Я блуждаю тут в потемках, спотыкаясь о свой член.
– Готов поспорить, что ты проделываешь с ним не только это.
Я пропустил эти слова мимо ушей и назначил встречу в своем номере через час.
– Клейн!
– Да.
– Я останусь на линии, когда ты повесишь трубку. Если кто-то следит за тобой, кроме двух известных тебе ребят, я его засеку.
– Спасибо.
Обратный путь в гостиницу лежал мимо Сайклон-Риджа. Подъемники были практически пусты, я заметил лишь несколько одиноких душ, съезжавших вниз по трассе. Ничего удивительного. Смерть на склонах не прибавляет популярности. Однако со временем об этом забудут. Газеты займутся другими событиями, и люди вернутся. Несчастные случаи время от времени происходят. Как и убийства. А здесь произошло именно убийство. Я чувствовал это спинным мозгом. И еще я чувствовал свою ответственность. Потому что так же точно, как то, что в небе сияет солнце, я знал, хотя, возможно, никогда не смогу этого доказать: если бы Стивен Маркем со мной не встретился, сегодня он был бы жив. Я не был и близко столь же уверен, что знаю, как жить с такой виной. Долог спуск с горы.
Вернувшись в «Старую водяную мельницу», я даже не посмотрел, кто сидит за стойкой портье, и двинулся прямиком в свой номер. Когда я вошел туда, чья-то сильная рука схватила меня за ворот и уложила на пол. Во рту у меня оказался ворс ковра, руку до боли завели за спину. Что-то круглое и очень холодное ткнулось в нежное местечко за ухом. Затем, в течение одного мгновения, показавшегося вечностью, я услышал, как защелкнулся дверной замок и металлически лязгнул предохранитель пистолета.
Меня подняла, но не рука Господа, а рука Макклу.
– Идиот! – Он встряхнул меня. – Ты невнимателен.
– Теперь я весь внимание.
Мы обнялись. Отстранившись, Джонни пристально всмотрелся в меня. Чувствовалось, что увиденное ему не нравится.
– Что с тобой?
– Да так, ничего, Джон. – Я освободился от его хватки. – Только что умер мой отец. Пропал мой племянник. Я провалился в Голливуде. Умудрился получить перцовый спреем в глаза, побывать в тюрьме и поспособствовать убийству. А вчера вечером, поскольку я был слишком занят выбиванием из себя дерьма, чтобы заметить, что я делаю с другим человеком, я разрушил, возможно, самые восхитительные отношения, которые были у меня в жизни. Так что ничего, Джон, все в порядке.
Задрав штанину, он убрал в кобуру свою пушку тридцать восьмого калибра.
– Кончай себя жалеть или лучше возвращайся домой. Ты никому не принесешь пользы, если собираешься заниматься самоедством. Я не могу одновременно приглядывать и за тобой, и за собой.
– Почему? У тебя проблемы со зрением? – поинтересовался я.
– С глазами у меня все в порядке. Просто, похоже, слишком много народу интересуется твоей тощей еврейской задницей. Не уверен, что смогу уследить за всеми. Может, стоит присвоить им номера, как заказам в кафешках?
– За мной следили?
– Да, – подтвердил он. – Один парень похож на серфера, только в лыжном костюме. Ну, ты знаешь этот тип: выгоревшие на солнце волосы, навороченные темные очки, мускулатура от сих до сих. Видел такого?
– Половина населения Риверсборо так выглядит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63