— Я уезжаю, — сказал губернатор митрополиту.
— Куда?
— Куда-нибудь в среднюю полосу. Стану просто помещиком. Денег хватит.
— А я отбываю в Ватикан за новым назначением.
Еще много мест на земле существует, где язычество господствует.
— Кстати, — поинтересовался губернатор, — вам чан не нужен?
— К чему он мне?
— Ну тогда, с вашего позволения, я себе его возьму.
Знаете, очень удобно для варки варений.
— Да ради Бога.
— Поможете донести?
— Нет. Я в другую сторону.
— Тогда ладно. Как-нибудь сам…
Толпа стремительно направлялась к — климовскому" полю. В ее слаженном беге было что-то от первобытного племени, загоняющего стадо мамонтов.
По пути к куриному производству погромщики давили и топтали диких кур, проходясь коваными сапогами по их кладкам. Во все стороны брызгал яичный желток, напоминая выплеснувшиеся с небес лучи солнца, кружилось разноцветное перо и стоял над городом истошный, надрывный птичий крик.
— Ах ты, Господи, что происходит! — всплеснула руками Вера Дмитриевна, глядя из окна на пробегающую толпу. — Куриный погром!.. Лизочка! Лизочка!.. Пойди погляди скорее! Наконец-то они решились!
Лизочка и так все прекрасно видела, сидя на подоконнике в своей комнате. Рядом с кроватью стояли чемоданы и тюки с вещами, собранные по настоянию г-на Туманяна.
Несмотря на поспешный отъезд, Лизочка Мирова была счастлива. Накануне скотопромышленник сделал ей предложение, и она, не раздумывая, согласилась. Ее воображение волновал отъезд в столицу, в которой она никогда не бывала, но о которой ей столько грезилось еще в девичьих снах.
— Ах! — сказала Лизочка. — Да пропади эта дыра пропадом!
* * *
— Ну вот и началось, — прошептал доктор Струве, заслышав народный вопль. — Вот и конец наступает.
Он оглядел свою уютную лабораторию и чуть было не заплакал о том, что все это придется оставить. И дом, и практика — все коту под хвост.
— А ведь я был почти первым жителем города! — вдруг вспомнил эскулап, но подавив волевым усилием сантименты, сложил в саквояж врачебный инвентарь.
— Господи, что там?! — Отец Гаврон напряг зрение. — Люди, что ли, бегут? — Монах перекрестился. — Никак, громить производство собираются!
Он ничуть не испугался, а откупорил бутыль с формолыо и сделал из нее глоточек. Потом взял свой — фоккель-бохер" и передернул затвор.
Наконец толпа достигла — климовского" поля, окружив его плотным кольцом. Самое большое гнездо заразы от народа отделяла бетонная стена высотой в два человеческих роста. Единственный вход — ворота, обшитые листовым железом, были накрепко заперты изнутри.
Народ шумно и злобно дышал, встретив неожиданное препятствие. Слышалась матерная брань.
Отец Гаврон свесился с наблюдательной вышки.
— Эй, вы чего там?
Народ задрал головы.
— А ты чего? — спросил плюгавый мужичонка. При этом с него свалилась кепка и измазалась в курином помете.
— Я ничего, — ответил монах. — Я сторожу.
— А ну слезай! — рассердился предводитель, брезгливо разглядывая кепку.
— Открывай ворота! — закричала баба. — Сейчас такое начнется!..
— Слушайте-ка меня внимательно! — миролюбиво начал отец Гаврон. — Ворота я вам не открою. Да и вам пробовать не советую! — Он приподнял ружье и уложил его на перекладину, так что ствол смотрел прямо в гущу толпы. — Лучше охолодите-ка свой ныл и ступайте по домам. Правда, лучше будет.
— Да ты чего, против народа!!! — взвизгнула баба. — Да мы тебя, сука в рясе!!!
Предводитель кивнул нескольким молодцам, которые тут нее отправились на поиски бревна, чтобы соорудить из него таран и взять производство приступом.
— Не хочешь по-доброму открывать, — сказал мужичонка наверх, — мы силой возьмем. А только тебе от этого плохо будет!
— А нечего меня пугать, — ответствовал монах. — Я одного Бога боюсь. А тобой, прыщ гнилой, только комаров пугать!
Лицо предводителя набрякло кровью, от возмущенья он потерял дар речи и лишь погрозил наверх костлявым кулачком.
— Да ты что, монах! — заголосила баба. — Ты что же, не знаешь, сколько мы от этих кур натерпелись?!
— Да-да! — поддержали в народе.
— Все пострадали! — продолжала баба. — Мужа моего во время нашествия куры разодрали на кусочки! Вдова я по милости этих тварей!
Неожиданно под сердцем отца Гаврона екнуло.
— Как звать тебя? — осипшим голосом спросил он.
— А тебе что ?!
— Да так просто…
— Евдокия. Евдокия Андревна от рождения, — ответила баба удивленно.
— Вот как бывает, — проговорил отец Гаврон. — А меня не помнишь?
— Да нет вроде. Или плохо вижу снизу…
— Андреем меня звали в миру. Андреем Степлером. Не помнишь?
— Андрюшка?! — изумилась баба.
— А я все-таки синие яблоки произвел. Только ты не дождалась, замуж вышла! А я мужа твоего отпевал.
— Помнишь?
В этот момент подоспели молодцы, притащившие огромное бревно.
— Последний раз спрашиваю! — обратился к монаху мужичонка. — Откроешь ворота?
— Не открою, — ответил отец Гаврон. — Не рви глотку понапрасну!
— Прости меня, Андрей! — крикнула баба снизу.
— Да чего уж там, — махнул рукой монах.
— Не сложилось у нас с тобой!..
— Всяко бывает.
Их разговор перекрыл глухой звук бьющего о металл дерева.
— Раз-два, взяли! — командовал мужичонка. — Навались!
— А ну-ка подожди, Дуся! — крикнул монах и тщательно прицелился из ружья.
Раздался хлопок, и предводитель, вскинув руки, удивленно взглянув на все, упал на землю, затерявшись у кого-то в ногах.
— У-у-у! — негодующе завыла толпа. — У-гу-гу!..
А кто-то, особо неприметный, достал из кармана пращу, не торопясь зарядил ее свинцовым грузилом и, покрутив ею для разгона, выстрелил в ответ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92