Вероятно, он передал что-то Оссипаго, хоть я ничего и не слышал. Не оборачиваясь, Оссипаго сказал:
– Рост имеет свои недостатки, но для подобных вам это единственный способ вернуть молодость. Доктор Талос вскочил на ноги.
– Мы преодолеем эти недостатки! Он отдал себя в мои руки.
– Мне ничего другого не оставалось, – пояснил Балдандерс. – Ведь больше никого не было. Я сам создал себе врача.
Я переводил взгляд с одного на другого, пытаясь вернуть мысли в спокойное русло; внешность и поведение обоих оставались прежними.
– Но он же бьет тебя, – удивился я. – Я его видел.
– Я как-то раз подслушал твой доверительный разговор с маленькой женщиной. Ты погубил другую женщину, которую любил. И тем не менее ты был ее рабом.
– Понимаешь ли, мне приходится постоянно его подстегивать, – вздохнул доктор Талос. – Он должен упражняться, и это часть моих обязанностей по отношению к нему. Я слышал, что у Автарха – да пребудет он здоров во благо своим подданным! – в спальне имеется изохрон, подарок другого автарха, что из-за края света. Может быть, даже владыки этих господ, почем мне знать. Так вот, он боится, как бы его не зарезали, и, когда спит, никого к себе не пускает, а эта штуковина сообщает ему ночные стражи. На рассвете она его будит. Как же властелин Содружества допускает, чтобы простая машина нарушала его сон? Балдандерс создал меня, как он тебе только что сказал, своим врачом. Северьян, ты же меня знаешь. Вот и скажи, повинен ли я в каком-нибудь низком злодеянии или в ложной скромности?
Я выдавил улыбку и покачал головой.
– Тогда я должен тебе признаться, что в моих добродетелях, какие они есть, нет моей заслуги. Балдандерс поступил мудро, создав меня как свою противоположность, как противовес своим порокам. К примеру, я не люблю деньги. С точки зрения пациента, это замечательная черта характера в личном враче. К тому же я предан своим друзьям, ибо он первейший из них.
– И все-таки, – заметил я, – меня всегда удивляло, как он тебя не убил.
В комнате было очень холодно, и я поплотнее завернулся в плащ, хоть и не сомневался, что разговор только кажется мирным и долго этот обман не продлится.
Великан сказал:
– Тебе, должно быть, понятно, почему я сдерживаю ярость. Ты уже видел меня в припадке гнева. Когда они все сидели и смотрели на меня, словно я цепной медведь…
Доктор Талос тронул его за руку; в этом жесте было нечто женственное.
– Это все его железы, Северьян. Эндокринная система и щитовидная железа. За ними нужен самый тщательный уход, иначе он будет расти чересчур быстро. И потом я должен следить, чтобы под его весом не поломались кости, и за массой Других вещей.
– Мозг, – прогремел великан, – вот что хуже всего. И лучше всего.
– Разве Коготь тебе не помог? – спросил я. – Если нет, то, может, в моих руках он подействует? За короткое время он сделал для меня больше, чем для Пелерин за долгие годы.
Судя по выражению лица Балдандерса, он не понял, о чем идет речь.
– Он имеет в виду драгоценный камень, что нам прислали рыбаки, – пояснил доктор Талос. – Говорят, он творит чудеса исцеления.
Заслышав это, Оссипаго наконец повернулся.
– Чрезвычайно интересно. И он у вас? Можно на него взглянуть?
Взгляд доктора беспокойно заметался от бесстрастной маски вырожденца к лицу Балдандерса и назад.
– Полно же, Ваши Милости, это сущая безделица. Так, осколок корунда.
Все время, пока я находился на этом уровне башни, ни один из какогенов не отдалялся от своего места больше чем на кубит; теперь же Оссипаго вразвалку, короткими шажками, прошествовал к моему креслу. Я, должно быть, отшатнулся, потому что он сказал:
– Тебе не следует меня бояться, хоть мы и приносим вашему роду много зла. Я хочу услышать про твой Коготь, который этот гомункул называет обыкновенным камнем.
Сначала я испугался, как бы он и его товарищи не отняли Коготь у Балдандерса и забрали его с собой в запредельность, но потом сообразил, что они смогут это сделать, только заставив Балдандерса показать им его, а уж тогда и у меня появится возможность им завладеть, и другой скорее всего не представится. Поэтому я рассказал Оссипаго обо всем, что совершил Коготь, пока находился в моих руках: об улане на дороге, об обезьянолюдях и о других случаях, когда он являл свою силу, о чем я уже здесь поведал. Чем больше я рассказывал, тем суровее становилось лицо великана, на лице же доктора все явственней проступала печать тревоги.
Когда я закончил, Оссипаго сказал:
– А теперь мы должны увидеть это чудо. Пожалуйста, принеси его сюда.
Балдандерс встал и прошествовал через огромную комнату; все машины рядом с ним казались игрушками. Он выдвинул один из ящичков маленького стола с белой крышкой и достал камень. Коготь лежал на его ладони тусклый, как никогда, – словно осколок синего стекла.
Какоген взял его и некоторое время держал в раскрашенной перчатке, не поворачивая, однако, к нему лица, как это сделал бы человек. Камень улавливал желтый свет ламп с потолка и в этом свете источал чистое лазурное сияние.
– Он очень красив, – сказал какоген, – и чрезвычайно интересен, хотя и не мог совершить всех деяний, которые ему приписывают.
– Несомненно, – пропел Фамулимус и снова сделал рукой движение, столь напоминавшее мне о статуях в садах Автарха.
– Он мой, – сказал я им. – Береговые люди отняли его у меня силой. Можно получить его назад?
– Если он твой, – отрезал Барбатус, – скажи, где ты его взял.
Я начал рассказывать о встрече с Агией, о разрушении алтаря Пелерин, но он оборвал меня:
– Это все твои домыслы. Ты не видел камня на алтаре и не ощутил прикосновения руки, когда та женщина отдавала его тебе, если это вообще правда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89