– Вы сделали это потому, что вы меня любили, – трепетным шепотом промолвила она. – А я…
Она не договорила. Нечто длинное и тощее вырисовалось над нею в небе, и голос, быть может, чуть-чуть нервно произнес:
– Ах, вот вы, оказывается, где… Я искал вас повсюду, Рози, -продолжил Билл. – У разрушенной часовни вас не оказалось, и тогда… А-а, здравствуйте, капитан.
Капитан хрипло ответил на приветствие и на подкашивающихся ногах побрел прочь. Пройдя несколько шагов и сгинув из виду, он задержался, чтобы отереть со лба капли пота. Он трудно дышал, как буйвол в сезон брачных игр. Уфф! Едва-едва обошлось. Если бы их прервали хотя бы минутой позже, он бы, вне всякого сомнения, нарушил кодекс и совершил непоправимый проступок, который выставил бы его имя на позор и осмеяние в Англо-Малайском клубе Куала-Лумпура: он, неимущий капитан с какими-то несколькими фунтами на банковском счете, готов был предложить руку и сердце обладательнице миллионов! Потому что с каждым мгновением он все больше и больше терял голову и все тише звучали в его ушах предостережения Толстого Фробишера и Субадара. Он бы выдержал ее взгляд. Выстоял бы и против ее голоса, и против шелковистых прикосновений к ее коже. Но вместе глаза, голос, кожа, луна, ласковое дуновение западного ветерка и соловьиное пение образовывали слишком сильнодействующую смесь.
Он стоял, и грудь его вздымалась, как море на театральном заднике. Опасность миновала, было бы естественно предположить, что главным его чувством сейчас была молитвенная благодарность фатуму (или року) за своевременное вмешательство. Но как ни странно, все обстояло иначе. Судорога облегчения быстро прошла, и на душе у него стало муторно. Дело в том, что, стоя в нескольких шагах от скамейки, он не мог не слышать речей Билла. Билл же, усевшись рядом с миссис Спотсворт, принялся ворковать.
В данной хронике до сих пор мало внимания было уделено талантам девятого графа Рочестера в этой области. Когда он обещал своей сестре Монике отправиться к миссис Спотсворт и поворковать с ней, как сизый голубок, мы могли подумать, что речь идет о заурядном сизом голубке, который, конечно, может поворковать когда надо, но не более того. А правильнее было бы вообразить сизого голубка – суперзвезду, далеко превосходящего всех собратьев по ремеслу. Молодой человек самых средних в общем и целом способностей, Билл Ростер, будучи в пике своей формы, мог подняться до таких высот воркования, что публика, если уж не совсем бесчувственная, просто задыхалась от восторга.
Таких высот он достиг и сейчас, ибо мысль, что в руках этой женщины -его избавление от первейшего в Англии белого слона и тем самым стабилизация его финансов, благодаря которой он сможет выплатить долг чести Честного Паркинса, подвигла его на такое красноречие, какого он не выказывал со времен майских балов в Кембридже. Золотые слова лились с его уст, как струя сиропа.
Капитан Биггар сиропа не любил, и ему была неприятна мысль, что на его любимую женщину изливаются эти приторные потоки. У него мелькнула было мысль вернуться и переломить в трех местах Биллу хребет, но снова кодекс чести помешал ему в исполнении заветных желаний. Он ел пищу Билла и пил его вино… и то и другое отменного качества, в особенности жареная утка… и значит, поднять на него руку он не может. Потому что если человек пользовался гостеприимством человека, ломать человеку хребет человек не имеет морального права, независимо от того, чем человек провинился. В этом вопросе кодекс чести очень строг.
Зато он вправе про себя отнести такого человека в разряд жалких ничтожеств, гоняющихся за деньгами. Именно туда капитан Биггар мысленно поместил Билла, мрачно шагая к дому. И так в общем и целом охарактеризовал его в разговоре с Джил, с которой встретился в дверях. Она несла наверх свои вещи для ночевки.
– Бог мой, – сказала она, потрясенная его видом. – Что с вами, капитан Биггар? Вы чем-то расстроены? Не укусил ли вас аллигатор?
Прежде чем перейти к объяснениям, капитан вынужден был ее поправить.
– В Англии нет аллигаторов, – возразил он сначала, – не считая зоопарка. – И лишь потом ответил: – Нет, я просто потрясен до глубины души.
– Кто вас потряс? Вомбат?
И снова ему пришлось опровергать ее заблуждения. На редкость невежественная барышня, подумалось ему.
– И вомбатов тоже. А потрясен я до глубины души был тем, что слышал, как разливался тут один подлый, корыстолюбивый английский пэр, – с горечью буркнул он. – И этот тип зовет себя лорд Рочестер! Лорд Жиголо – вот для него подходящее имя.
Джил так поразилась, что выронила чемоданчик.
– Позвольте мне, – наклонился за ним капитан Биггар.
– Не понимаю, – проговорила Джил. – Вы что же, хотите сказать, что лорд Рочестер…
Кодекс чести требует от белого мужчины ограждать женщин, тем более молодых, невинных девушек, от прозаической стороны жизни, но капитан Биггар был сейчас так взволнован, что полностью упустил это из виду. Он походил на Отелло не только пристрастием к «сказочным пещерам и пустыням», но и тем, что, будучи доведен до крайности, совершенно терял голову.
– Он любезничал при луне с миссис Спотсворт, – четко объявил капитан.
– Что?!
– Слышал своими ушами. Ворковал ей на ухо, как сизый голубок. За ее миллионами погнался, конечно. Все они такие, выродившиеся старинные аристократы. Стоит где-нибудь появиться богатой вдове, и тотчас же на охоту сбегаются, воя по-волчьи, все герцоги, графы и виконты. Крысы, вот как мы зовем их в Куала-Лумпуре. Слышали бы вы, что говорит о них у нас в клубе Толстый Фробишер. Помню, однажды он сказал доктору и Скуиффи – Субадар в тот раз отсутствовал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59