Радуясь, курды,
однако, с крестьянской основательностью не верили буквам, пока в живых
оставался хоть кто-то из законных владельцев. Поэтому каждая семья выделила
по юноше и дала наказ: истребить ушедших, дабы никто впредь не мог явиться
и предъявить права на дом и скотину.
Юноши в цветастых куртках, головных повязках и шароварах с
обтрепанными штанинами пересмеивались. Они вышучивали какого-то Якуба,
который шел среди них и собирался жениться немедленно после возвращения.
Овсепян не вполне понимал суть шуток, но, кажется, все дело было в какой-то
кровати: она стояла в доме, куда вселилась семья Якуба, и приятели
настойчиво выясняли, не получатся ли в результате использования этой
кровати маленькие армяне вместо благородных курдских младенцев. Смех был
неестественно громок, в руках поблескивали ружья; издалека Арам плохо
различал детали, но заметил среди дряхлых кремневок несколько более-менее
новых образцов. Винтовки. Так. Значит, армия тоже не осталась в стороне от
резни.
Очередь остановила курдов в сотне шагов от трех камней. Прежде, чем
они успели понять, что происходит, пятеро или шестеро уже лежали,
уткнувшись лицами в пыль. Остальные, опомнившись, засуетились, затем
бросились наземь, стараясь укрыться за некрупными валунами. Курды не
боялись, их просто не учили бояться. Но они никогда не видели пулеметов! И
необычная, ровно стучащая смерть показалась им злобствованием армянского
бога.
Притихшие юнцы распластались на тропе. За несколько минут тишины они
поняли, что перед ними - просто человек с волшебным ружьем. Чары отгонит
молитва. Тихое заунывное пение донеслось до Овсепяна, и несколько пуль
злобно цвиркнули, смявшись о гранитный треугольник. "Льюис" молчал, пока
комки свинца плющились об алую твердь, молчал, пока у подножья камней
взвихрялись смерчики. Новая очередь резанула по проходу лишь тогда, когда
ободренные молитвой стрелки приподняли головы. По серой пыли поползли
струйки - сначала красные, под цвет преграды, но быстро темнеющие,
превращающиеся в густую глинистую массу.
Арам Овсепян смеялся, забыв о резкой боли в потрескавшихся губах. Он
думал, это будет сложнее. Армейская выучка готовила его к отражению иных
атак, и проснувшийся в грязном беглеце майор Его Величества четко просчитал
все возможные варианты обороны. На поверку же дело оказалось простым, как
разворот налево кругом. Мальчишки, полудикари! И часа не прошло, а десяток
уже валяется головами к перевалу. Сколько их? Будем считать, сотня. Если и
меньше, то ненамного, так что для круглого счета пусть будет сто. Вернее,
уже девяносто. Умения воевать у них нет. Терпения тоже немного. Зато отваги
- хоть отбавляй. Сейчас они поднимутся снова. И лягут. И так будет до
вечера. К вечеру же, Бог даст, их отстанется десятка два, так что,
возможно, Арам сумеет уйти.
Еще очередь. Еще несколько уткнувшихся в черную пыль голов. Игра была
не вполне честной: майор Овсепян расстреливал туземцев, как мишени на
стрельбище. Еще больше это напоминало отражение атак бедуинской конницы,
когда синелицые туареги, завывая, мчались на турецкие окопы и, вскинув
руки, падали в песок. Правда, тогда на лейтенанте Овсепяне были не истертые
бесформенные лохмотья, а щегольской, шитый говорливым евреем в бенгазийском
ателье, мундир, впрочем, изрядно перепачканный и потный.
Из-за валунов послышались проклятия. Обещали сдирать с колдуна шкуру
сто лет, но сулили ускорить процедуру, если он сдастся немедленно и
добровольно. Парням в шароварах было неуютно. Но им очень хотелось
исполнить приказ большого эфенди, пьющего кофе вместе с их отцами и
получить за это цветную материю для невест, новые ружья, много бус и
зеркал. Для обладания всеми этими сокровищами надлежало всего лишь
предъявить армянские уши. Но сначала, как выяснилось, придется встать в
полный рост и заставить замолчать волшебное ружье...
Совсем рядом, на волос разминувшись с виском, взвизгнула пуля. После
четырех очередей, изрядно проредивших толпу, курды уже не спешили: вжавшись
впыль, они беспорядочно стреляли на звук. Будь на их месте аскеры, Арам был
бы уже мертв. Но, даже не имея понятия о методическом огне, курды знали
толк в охоте: удачливые добытчики, снимающие с отрогов горных козлов, они
понимали, что рано или поздно одна из пуль найдет-таки проклятого армянина.
Камни звенели. И в тот момент, когда над тропой вновь приподнялись
цветастые фигурки, вынуждая Арама, забыв об осторожности, припасть к
прицелу, это случилось. Резко обожгло шею и, проваливаясь в красно-черную
мглу, Арам Овсепян ясно увидел, как падает на утесы из багряной высоты
армянского неба громадный орел, крестообразно раскинувший крылья.


...СЫН ВААГНА ОБТЕР О КОЖАНЫЙ ПАНЦИРЬ ОКРОВАВЛЕННУЮ ладонь. Стрела шла
верно. Но - хвала Тейшебе Могучему! - в последний миг, уже спуская тетиву,
рука лучника дрогнула и бритвенно-острая бронза лишь чиркнула по шее,
вспоров кожу. Из горячей раны на грудь текла кровь и мгновенно высыхала под
жаркими лучами, стягивая тугие кольца бороды в безобразные комки. Но сын
Ваагна был жив, и по-прежнему руки набухали мощью. А у стоящих перед ним
уже не осталось стрел! Щит, истыканный жалящими тростинками, валялся у ног,
он походил на ежа и был бесполезен. Но теперь те, которые нападают, уже не
могут убивать издалека. Чтобы пройти через ущелье, им придется подойти и
убить урарта, закрывающего собою узенький проход.
Выиграть бы еще немного времени! Малыш Гнэл уже скрылся за поворотом,
сейчас он мчится наверх, к перевалу, держа дыхание на бегу, как учили
старшие.
1 2 3 4 5 6 7 8