Со свойственным Михайловскому под'емом и гражданским красноречием
он пишет: "Нас гонят нужды настоящего, нас душит страх за будущее, и мы
все тщательнее и внимательнее ищем такого пункта, с которого было бы всего
удобнее осмотреть всю расстилающуюся за нами историю, чтобы по ней
определить наше будущее". Этим искомым пунктом явилось не об'ективное
научное исследование, а формула прогресса, служившая критерием
исторического развития. С ней, с этой формулой, фактически сравнивал
Михайловский стадии исторического развития. Все то, что в какой бы ни было
форме и степени соответствовало ей, то признавалось прогрессивным, все то,
что, наоборот, не равнялось этой формуле, то подвергалось строгому
осуждению. Поэтому Михайловский по существу дела руководствовался в
критике Спенсера тем же аналогическим методом, что и Спенсер.
Разница в том, что Спенсер, на основании аналогии общества с животным
телом, стал апологетом капиталистического общества, - Михайловский же,
исходя из аналогии идеала будущего социалистического общества со всеми
стадиями исторического развития и в частности с волновавшим его
капиталистическим порядком, вынес последнему обвинительный вердикт. Но как
вооруженный всеми областями познания тяжеловесный адвокат дьявола Спенсер,
так и его блестящий обвинитель, - оба в одинаковой степени остались в
стороне от существа дела, ибо обоим недоставало диалектического
рассмотрения хода исторического развития.
Далее Михайловским, также и другими критиками, в том числе Гексли,
ставилось Спенсеру на вид: во-первых, аморализм, якобы неизбежно присущий
эволюционной теории, во-вторых, ее безнадежный фатализм. Как первый, так и
второй упрек Спенсер отразил с полной основательностью. В своем сочинении:
"Основания этики"
Спенсер, подобно Дарвину, рассматривает альтруизм, как необходимый
продукт эволюции. В этом своем сочинении он приходит к такому результату:
вместе с развитием высшей жизни наступит такое состояние, при котором
между эгоизмом и альтруизмом настанет примирение, так что один сольется с
другим". Это - вывод отнюдь не случайного характера, напротив, Спенсер
старательно обосновывает его не только в "Основаниях этики", но и в
"Социальной статике", вышедшей в свет в 1850 г., т.-е. еще тогда, когда по
собственному признанию самого нашего автора его эволюционная теория еще не
была выработана в ее универсальной, законченной форме. Об аморализме
теории Спенсера в том виде, как она выявляется в его произведениях, а не в
крайне индивидуалистических теориях его последователей, не может быть и
речи. Наоборот, альтруизм утверждается и признается как совершенно
естественное следствие эволюции и как необходимый фактор в общественной
жизни.
Перейдем теперь ко второму возражению. Критики учения об
об'ективно-исторической закономерности утверждают, что признать
об'ективную закономерность в социальной жизни значит притти к пассивному
фатализму. Это возражение делалось не только Спенсеру, но оно служило, и
до сих пор служит, главным критическим оружием и против
материалистического понимания истории. Этим оружием сражался Михайловский
не только против Спенсера, но направил его впоследствии, главным образом,
против русского марксизма. Это самое оружие было пущено в ход нашими
легальными марксистами в период их критики и отступления.
Это пресловутое возражение было сформулировано в известной книге
Штаммлера:
"Wirtschaft und Recht nach der materialistischen Geschichtsauffassung"
(эта книга, кстати будь сказано, оказала огромное влияние как на немецкий
ревизионизм, так и на наших легальных марксистов П. Струве, Бердяева,
Булгакова), в которой Штаммлер утверждал, что главная отличительная черта
исторического материализма заключается в том, что он отказывается от
"неумолимой альтернативы остановиться исключительно или на
казуально-понимающем познании, или на воле, ставящей себе цели".
Постулируя естественно-необходимый ход социального развития,
материалистическое понимание истории считает в то же время возможным его
поощрять, ускорять, ему содействовать и т. д. Штаммлер усматривал в этом
непреоборимое противоречие: "Раз, - говорит он, - научно познано, что
известное событие необходимо произойдет совершенно определенным способом,
бессмысленно еще желать содействовать именно этому определенному способу
его наступления. Нельзя основать партию, которая хотела сознательно
содействовать точно вычисленному лунному затмению". Это же самое мнимое
противоречие ставилось на вид Спенсеру. Это возражение Спенсер отразил с
полной основательностью и большим остроумием. А так как спенсеровское
опровержение этого ходячего и часто повторяющегося софизма совпадает с
нашими взглядами, то разрешите привести довольно обширную, но весьма
содержательную выдержку из краткой заметки, посланной нашим мыслителем в
1893 году на происходивший в Чикаго конгресс эволюционистов. Эта заметка
посвящена исключительно ответу противникам, утверждавшим, что учение о
социальной эволюции исключает активную деятельность человека.
"Предполагается, - рассуждает там Спенсер, - что общество также
развивается стихийно, независимо от всякой сознательной деятельности: из
этого заключают, что соответственно эволюционной теории, индивидам нечего
заботиться о прогрессе, так как он совершается сам по себе. Отсюда следует
утверждение, что "эволюция, возведенная в высший закон человеческой морали
и общественной жизни, превращается в парализующий и общественный фатализм.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36