Молодая Гай чаще поетъ, чемъ говоритъ. Оне остановились и заговорили съ нами, обращаясь ко мне съ тою почти галантною любезностью, которая отличаетъ Джай-и въ ихъ обращенiи съ нашимъ, здесь более слабымъ поломъ.
Во время этого разговора насъ увидела изъ верхнихъ оконъ дома ея отца сестра Таэ и, устремившись на своихъ крыльяхъ съ этой высоты, опустилась посреди насъ. Она прямо обратилась ко мне съ довольно неуместнымъ вопросомъ: - "Отчего ты никогда не приходишь къ намъ?"
Пока я собирался ей ответить, Таэ быстро оказалъ съ выраженiемъ строгости: - "Сестра, ты забываешь, что чужестранецъ принадлежитъ къ моему полу, и ему неприлично унижать свое достоинство въ погоне за обществомъ Гай".
Этотъ ответъ видимо произвелъ хорошее впечатленiе на прочихъ, но бедная сестра Таэ была сильно сконфужена.
Въ это время какая то тень упала между мною и стоявшею противъ меня группою; повернувъ голову, я увиделъ правителя, приближающагося къ намъ тою мерною величавою походкою, которая отличаетъ Вриль-я. При взгляде на его лицо, меня охватилъ тотъ-же ужасъ, который я испыталъ при своей первой встрече съ нимъ. Въ этихъ глазахъ, во всемъ выраженiи лица скрывалось что-то необъяснимое, враждебное нашей расе; въ немъ былъ и ясный покой и сознанiе высшей силы, спокойной и непреклонной, какъ у судьи, изрекающаго свой приговоръ. По всему моему телу пробежала дрожь; поклонившись ему, я взялъ за руку моего друга-ребенка и хотелъ продолжать путь. Туръ остановился на одно мгновенье передъ нами и безмолвно посмотрелъ на меня; потомъ онъ перевелъ взглядъ на свою дочь, и съ приветствiемъ, обращеннымъ къ ней и другимъ Гай, прошелъ далее черезъ ихъ группу, не сказавъ ни одного слова.
XXVII.
Когда мы съ Таэ очутились одни на большой дороге, лежавшей между городомъ и тою разщелиною въ скале, чрезъ которую я опустился въ этотъ мiръ, я сказалъ ему почти шепотомъ: - "Дитя, меня привело въ ужасъ лицо твоего отца. Я точно прочелъ въ немъ свой смертный приговоръ".
Таэ не отвечалъ мне сразу. Онъ, повидимому, испытывалъ безпокойство и какъ будто подъискивалъ слова, чтобы сообщить мне непрiятное известiе. Наконецъ, онъ сказалъ: "никто изъ Врилья не боится смерти: - а ты?"
"Ужасъ смерти свойственъ всей моей расе. Мы можемъ побороть его подъ влiянiемъ чувства долга, чести, или любви. Мы можемъ умереть за правду, за родину, за техъ, которые намъ дороже себя. Но если смерть действительно угрожаетъ мне, то где же здесь те причины, которыя могли-бы победить этотъ естественный ужасъ человека, при наступленiи того роковаго момента, когда тело отделяется отъ души".
Таэ посмотрелъ на меня съ изумленiемъ: но глаза его светились нежностью, когда онъ отвечалъ: - "я передамъ твои слова моему отцу. Я буду молить его - пощадить твою жизнь ".
"Значитъ, онъ уже решилъ уничтожить ее?"
"Въ этомъ виновато безумiе моей сестры", произнесъ Таэ съ некоторымъ раздраженiемъ. "Она говорила съ нимъ сегодня утромъ; после этого онъ позвалъ меня, какъ старшаго изъ детей, которымъ поручено истребленiе всего, что грозитъ общественному благу, и сказалъ: - "Таэ, возьми твой жезлъ вриля и найди дорогаго тебе чужестранца. Смерть его должна быть легкая и быстрая".
"И ты!" воскликнулъ и, отпрянувъ съ ужасомъ отъ ребенка, "и ты предательски заманилъ меня на прогулку, съ целью убiйства? Я не въ силахъ поверить этому. Я не считаю тебя способнымъ на такое ужасное пребтупленiе".
"Истребить то, что вредитъ обществу, - не преступленiе. Вотъ было-бы престуллелiемъ - убить какое нибудь безвредное насекомое".
"Если ты этимъ хочешь сказать, что я угрожаю обществу, потому что твоя сестра оказываетъ мне такого-же рода предпочтенiе, какъ ребенокъ, увлекающей его игрушке, - то еще нетъ надобности изъ за этого убивать меня. Дай мне возможность возвратиться къ моему народу темъ-же путемъ, по которому я спустился къ вамъ; ты можешь теперь-же пособить мне въ этомъ. тебе стоитъ только подняться на твоихъ крыльяхъ въ разщелину и укрепить къ выступу скалы конецъ той самой веревки, которую ты здесь нашелъ и которая вероятно у васъ сохранилась. Сделай только это; пособи мне добраться до того места, откуда я спустился; и вы более не увидите меня, какъ будто я никогда не существовалъ".
"Разщелина по которой ты спустился? Взгляни на верхъ; мы какъ разъ стоимъ подъ темъ самымъ местомъ, где она была. Что-же ты видишь? Одну сплошную скалу. Она была уничтожена по распоряженiю Афъ-Лина, какъ только онъ узналъ отъ тебя о природе покинутаго тобою мiра. Ты помнишь, когда Зи воспретила мне всякiе разспросы о тебе самомъ и о твоемъ племени? Въ тотъ-же день Афъ-Линъ сказалъ мне: "между родиной чужестранца и нами не должно быть никакого сообщенiя, иначе все то горе и зло, которыми полна эта страна, проникнутъ къ намъ. Возьми съ собою другихъ детей и громите вашими жезлами сводъ пещеры, пока осколки камня не заполнятъ малейшей трещины".
При последнихъ словахъ, произнесенныхъ ребенкомъ, я бросиль отчаянный взглядъ на сводъ пещеры. Предо мною подымались громадныя гранитныя массы, носившiя еще следы расколовъ; отъ основанiя до верху - одинъ сплошной каменный сводъ, безъ признаковъ малейшей щели или отверстiя.
"Последняя надежда пропала", прошепталъ я, опускаясь на землю, "и я более не увижу солнца". Я закрылъ лицо руками и сталъ молиться Тому, чье присутствiе я такъ часто забывалъ среди Его творенiй. Теперь я сознавалъ Его и въ недрахъ земли. Наконецъ, я поднялъ голову... молитва успокоила меня... и я сказалъ ребенку: - "Если тебе велено убить меня, я готовъ... рази!"
Таэ тихо покачалъ головою. "Нетъ", сказалъ онъ, "решенiе моего отца не безповоротно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45