Убийц, конечно, не нашли. Они ускакали в Сванетию, а туда в те времена могли
проникнуть только вооруженные отряды.
Через несколько дней кто-то поджег проклятый дом. Случилось это утром, а к
полудню дом сгорел дотла. Ветра не было. Весь огонь уходил к небу, не броса
ясь по сторонам. Несколько дней у нас пахло пожарищем, но вскоре эта гарь с
менилась обычным крепким запахом азалий,

Мальпост

Этот первый случай кровной мести, который я видел воочию, вскоре соедини
лся со вторым. В памяти эти два случая сохранились рядом и как бы слились.
Поэтому я и пишу о них без временного разрыва.
От Сухума до Нового Афона ходили в то время так называемые «мальпосты». Э
то было единственное средство сообщения с Афонским монастырем.
До войны по кавказскому побережью ходили еще и дилижансы.
Дилижанс представлял собой громоздкую карету (проще говоря, колымагу). В
нее запрягали четверку лошадей. Пассажиры тесно сидели внутри колымаги
и на ее крыше Ц «империале».
Кроме того, в дилижансе было устроено два сидячих места снаружи, на запят
ках. Там были приделаны маленькие железные сиденья, но без подпорки для н
ог. Тут же были привинчены железные ручки, чтобы пассажиры могли держать
ся за них и не вылететь от толчков на дорогу.
Еще в детстве, в Киеве, я видел такие дилижансы. Они ходили в Житомир, были в
ыкрашены в желтый цвет, и на дверцах у них сияла медная накладная эмблема
почтового ведомства Ц два скрещенных почтовых рожка и две пересекающи
еся молнии. Очевидно, изображение молний указывало на участие электриче
ства в деле телеграфной связи.
Еще с тех лет, повитых туманом времени, я запомнил несчастные фигуры запя
точных пассажиров, трясущихся на жестких сиденьях.
Одной рукой они судорожно держались за железную ручку, а другой придержи
вали пыльный котелок или картуз. В глазах у них было тупое отчаяние. От нев
ыносимой тряски по булыжной мостовой в одежде у этих пассажиров все расс
тегивалось и развязывалось. Ни разу я не видел их без того, чтобы у них не б
олтались из-под брюк тесемки от кальсон и пиджаки не налезали горбом на г
олову.
Мы, мальчишки, были уверены, что на запятках ездят только шулера и маклаки
. Но, несмотря на невообразимые мучения, какие на наших глазах испытывали
эти пассажиры, мы им даже завидовали.
Я, например, мечтал, чтобы на пятачки, сбереженные из родительских выдач н
а завтрак, купить билет на дилижанс до Житомира и тарахтеть среди соснов
ых лесов, громыхать по шатким мостам через болотные речки и отбиваться н
огами от осатанелых деревенских собак.
Ноги у запяточных пассажиров висели без всякой опоры, болтались из сторо
ны в сторону и невероятно раздражали собак.
Таков был широкий, уемистый и даже несколько величественный в своей неук
люжести дилижанс.
Рядом с дилижансом мальпост (обыкновенная линейка на шесть человек, где
пассажиры сидели спиной друг к другу) казался сооружением хлипким, дребе
зжащим от неуверенности в себе, но с претензией на некоторый шик. Каким бы
обшарпанным он ни выглядел, над ним на двух железных шкворнях всегда был
натянут полотняный навес от солнца с красными бархатными помпончиками
по краям,
На таком мальпосте мы как-то ехали с Бабелем из Сухума в Новый Афон. Бабел
ь к тому времени уже перебрался из Одессы в Батум и жил там, утопая в буйны
х тропических зарослях Зеленого мыса.
Как Бабель попал на несколько дней из Батума в Сухум, этого я не помню. Ска
жу только, что любознательность Бабеля разрушала все преграды.
Итак, мы ехали в Новый Афон с попутчиками. Среди них был толстый курносый ч
еловек в маленькой жокейской кепке. Он пробирался в Новый Афон, где надея
лся устроиться счетоводом.
Кроме курносого, с нами ехала волоокая тучная девица в тугом черном плат
ье. На каждом ухабе это платье издавало зловещий треск. При этом девица ка
ждый раз испуганно вскрикивала: «Уй-мэ!» Ц и натягивала платье на коленн
ые чашки величиной со средние желтые тыквы.
Рядом с ней сидел подслеповатый юноша из интеллигентов в золотом пенсне
. Когда мальпост наклонялся на поворотах, длинные ноги этого юноши соска
кивали с подножки и скребли по земле, подымая густую пыль.
Без всякого побуждения с нашей стороны он объяснил нам, что пенсне доста
лось ему в наследство от деда Ц единственного дантиста в Сухуме, а он, юно
ша, едет в монастырь в надежде устроиться там певчим. У него очень высокий
тенор, а в монастыре, по его сведениям, здорово кормят, иногда даже дают ры
бный холодец.
Последним пассажиром был неопределенного возраста человек с землистым
лицом в выгоревшей солдатской гимнастерке. На наши расспросы человек эт
от отвечал неохотно и непонятно, и мы решили оставить его в покое.
Я так подробно описываю попутчиков, что читатель может подумать, будто в
се эти люди сделаются героями дальнейших событий. Ничего подобного. Никт
о из них не сделается героем. Описываю же я их так обстоятельно только пот
ому, что Бабель несколько раз показывал потом этих людей в лицах. Я смеялс
я до слез. Поэтому я так хорошо и запомнил этих попутчиков.
Мы ехали не торопясь, наслаждаясь жарой и созревшей шелковицей. Она густ
о усыпала дорогу.
Изредка мы обгоняли буйволов, волочивших арбы. Каждый раз мне казалось, ч
то буйволы идут не вперед, а назад: так медленно и неохотно они переставля
ли ноги.
При каждой встрече с буйволами юноша в пенсне произносил одну и ту же фра
зу, цитируя не то Фенимора Купера, не то Майн-Рида:
Ц «Когда стадо буйволов машет хвостами, отгоняя мух, дикий ветер бушует
над прерией».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15