МАРФА. Как любы сердцу все твои слова! В душе моей зима и озлобленье. И несть весны.
СТАНИСЛАВ. Нас ждет весна. И лето. И осень зл а тая. А коль придет зима, душою обогреем мы друг друга. Скажи же «да», моя вельможна пани!
Вновь клавесин.
МАРФА. Ты слышишь ли? «Да, да!» – кричит душа. И «нет» ей отвечают ум и сердце. Не знаешь ты всего. Мой Федор сослан в оковах…
СТАНИСЛАВ. В Муром.
МАРФА. Да, он в Муроме.
СТАНИСЛАВ. Был. Теперь – у Бога.
МАРФА. Стой! Что ты говоришь?!
СТАНИСЛАВ. У Бога, Марфа.
МАРФА. Нет! Врешь! Продажный польский пес! Подослан ты! Эй, стража!
Врываются вооруженные стражники.
МАРФА. Схватить его! Подослан он! Пытать! Пока не скажет: кем и зачем!
СТАНИСЛАВ. Я не подослан, Марфа. И это знаешь ты.
МАРФА. Ступайте все.
Стража удаляется.
МАРФА. Когда?.. Нет, я скажу сама: недели с три назад?
СТАНИСЛАВ. Да, так.
МАРФА. Недели с три… Как тосковало сердце! Как томилась смертельной мукой вещая душа!.. Мой Федор! Мальчик мой! Кровинушка моя! Мой Федор!.. Убит?
СТАНИСЛАВ. Зачах.
МАРФА. Убит, убит! Задушен воздухом неволи! Убийцы подлые, будь прокляты навек!.. Все говори. В подробностях пристрастных. Хочу знать все!
СТАНИСЛАВ. Когда проведал я о заточенье Федора и ссылке в Муром…
МАРФА. Проведал как?
СТАНИСЛАВ. При дворе Казимира следят с великим тщаньем за каждым шагом явным Иоанна и послами тайными его. Давно уж внятно: ищет повод он, чтобы покончить с Новоградом вольным. Хоть ваши вольности утеснены, все мало. Не упокоит Иоанн себя, пока свободных новгородских граждан не обратит в своих холопов верных.
МАРФА. В холопов верных. Верен ли холоп?
СТАНИСЛАВ. Изрек не то. В холопов подлых – так. К тому сейчас благоприятно время. Орда усмирена и крымский хан утишен. Казимеж наш преславный Ягеллончик Ливонию воюет, не до вас. На Псков у вас надежды тоже мало.
МАРФА. То верно?
СТАНИСЛАВ. Верно. Иоанна ненавидя, они себя обезопасить тщатся не ратью, но сребром. И как шесть лет назад вас предали, так ныне предадут.
МАРФА. Я думала о том… (Берет грамоту и сжигает ее на свече.) Итак, прознав о ссылке Феодора…
СТАНИСЛАВ. Готовить начал тотчас я побег.
МАРФА. Безумец ты! Из Мурома глухого побег? Возможно ли о том хотя б помыслить!
СТЕНИСЛАВ. Чем Русь плоха? В ней ничего нельзя. Чем хороша? В ней можно все. За деньги. Я злата не жалел. И близок был успех. Лишь ждали, чтобы лед сковал покрепче реки. Господь открыл ему дорогу раньше в рай, чем к Висле… Вот все, что привезли мне… (Подает ладанку.)
МАРФА. Его! Его!..
СТАНИСЛАВ. Часы идут. Пора в дорогу, Марфа. Неблизок путь и неспокоен край. Еще у нас с тобою будет время его отплакать и отпеть.
МАРФА. Обрядом вашим?
СТАНИСЛАВ. Обряды разные, но Бог для всех един. Не о себе задумайся, о внуке. Последний он в роду Борецких славном. Уволь его от участи позорной, что Иоанн всем вам приуготовил!
МАРФА. Сядь. Помолчим перед дорогой.
Молчат. И вновь – далекий клавесин. К нему примешиваются сперва едва различимые, а затем все более слышные удары вечевого колокола.
МАРФА. Теперь прощай, мой рыцарь благородный. Спаси Бог, что не пожалел трудов, чтоб свидеться нам в этот раз последний. А будущая встречу – у престола Господнего, и та уже навек. Прощай, мой милый друг! Помолим Бога, чтоб хоть когда-нибудь поляк и русский душою открывались друг для друга, как мы с тобой!..
Набат все слышнее.
МАРФА. А внук… Что ж, выше доля есть ли, чем разделить и в ведро и в ненастье судьбу отчизны!..
СЛУГА (входит). Боярыня, на вече призывают. Посадники прислали за тобой. Посольство из Москвы!
МАРФА. Час сей приду.
Слуга выходит.
МАРФА. Господь тебя благослови, Стан и слав!
СТАНИСЛАВ. Господь тебя благослови, Марфа!
Склоняется к руке Марфы. Набат вечевого колокола грозно, во всю мощь, гремит над их головами.

Картина восьмая

Гудел и гудел вечевой колокол, толпы народа со всех новгородских концов стекались на площадь. Смоляные факелы освещали тревожные лица горожан, возбужденных неясными слухами. Кого-то из слишком рьяных прихлебателей Москвы уже били, не дожидаясь, чем кончатся переговоры московских послов воеводы Холмского и думного дьяка Брадатого с новгородскими посадниками и боярами.
При появлении Марфы толпа с почтением расступается, посадники с поклонами освобождают для нее заглавное место.
МАРФА (ответно поклонившись). Итак, мужи почтенные, с чем ныне к нам?
БРАДАТЫЙ. Почтенна будь и ты, честна вдова. Однако ж говорить мы присланы с советом новгородским, с вече, а не с тобой.
МАРФА. Остерегись дерзить боярин. При нынешнем брожении умов…
С замедлением дойдя до толпы на площади, слова Брадатого вызывают взрыв возмущения.
…не привелось бы самому тебе искать в честной вдове себе защиты.
ХОЛМСКИЙ. Честь Новограда уж послов не защищает?
МАРФА. Вы не послы – чиновники Москвы, притекшие с хозяйским порученьем. И коль народ, холопства не приемля, вам учинит досаду, честь Новограда будет не задета. (Брадатому.) Реки же суть.
ЗАХАРИЙ (Холмскому). Дозволь нам удалиться.
НАЗАРИЙ. Чтоб не стать помехой невольною переговорам сим.
ХОЛМСКИЙ. В чем может быть помеха? Или дело ваше требует утайки?
ЗАХАРИЙ. Не требует, однако…
ХОЛМСКИЙ. Так и пребудьте въяви!
БРАДАТЫЙ. Посадники! Весь люд новугородский! Великий князь московский Иоанн, преславный государь всея Руси, поклон вам шлет и просит разъясненья. Вот в чем. Быв в прошлом месяце у нас в Москве, посл а нные от вас, бояр и веча, с посланьем к Иоанну обратившись, торжественно его именовали не господином, как всегда дотоле, но так – государем…
МАРФА. Нам государь лишь Новгород Великий. А князь московский нам господин, и более никто.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15