Поганая Сура, Пильи горы. В низах еще…
БРАДАТЫЙ. О! И в низах! Уже ль благословляли и за токо оскудение?
ЗАХАРИЙ. Все как один!
НАЗАРИЙ. Без малого изъяна!
БРАДАТЫЙ. И это хорошо. Реки, реки!
ЗАХАРИЙ. Сколь радостно душе смиренной ведать, что каждый день и час о ней печется, не зная устали, себя не пощажая, во имя блага русских всех земель и нас средь них, земли новогородской, достойный и премудрый Иоанн, звездой вошедший средь себе подобных…
БРАДАТЫЙ. А вот касаемо веча… Ну, утеснение учинено, вечевые грамоты отменили… то ж вам, новугородцам, как дитю цацка. Се как?
ЗАХАРИЙ. Что знать благоволишь?
БРАДАТЫЙ. Волнений не зрится? Тож как рыбы в Волхове?
НАЗАРИЙ. Тишей!
БРАДАТЫЙ. А что Иоанн суд свой утвердил превыше вашего?
ЗАХАРИЙ. То благо, милость! Ведомы всем премудрость Иоанна!
НАЗАРИЙ. И милосердье кроткое его!
БРАДАТЫЙ. И тут не возроптали? Никаких там укоризн, сговоров – Казимира бы не худо изведать, снестись с ним? Не супротив Москвы – так, на худой конец?
ЗАХАРИЙ. Господь нас сохрани!
БРАДАТЫЙ. Ни-ни?
ЗАХАРИЙ. Ни-ни!
НАЗАРИЙ. Ни-ни!
БРАДАТЫЙ (подумав). И это хорошо. Реки, боярин, внемлю. В одном челом бью – окоротись. Сколь же вы, новгородцы, поговорить охочи! Бог жизни, что ль, вам отпустил без меры?
ЗАХАРИЙ (поспешно). Я сей кратир фалернского вина, бесценного, как сам кратир бесценный, вздымаю в честь благого Иоанна! Пусть будет здрав и славен он в веках, наш покровитель и благодеятель, великий государь всея Руси!
БРАДАТЫЙ. Всея Руси. Вот это ладно, ладно.
ЗАХАРИЙ. Виват!
БРАДАТЫЙ. Виват?
НАЗАРИЙ. Так фряжски да германски князья друг друга и особ высоких славят.
БРАДАТЫЙ. Тогда виват.
Пьют. Музыканты ударяют подчарную. Гость являет знак неудовольствия. Певцы и музыканты смолкают.
БРАДАТЫЙ. А отчего не вижу я за сим столом достойную Марфу? Коль в Новограде у вас така дружба и тако единение, грешно отдалять от себя недр у гов ваших бывших. Не по христианскому сие обычаю.
ЗАХАРИЙ. Жене не место средь мужей в пиру.
БРАДАТЫЙ. Кака жена! Ину и на вече послушать любо. А коли так, отчего ж не место ей в дружеском пиру? Посидеть, взаимно усладиться беседой. В чем тут зазор?
ЗАХАРИЙ. Велишь призвать?
БРАДАТЫЙ. Так и призвать! Вы, ведомо мне, люди в Новограде сильные, из первейших, властью великой наделены…
ЗАХАРИЙ. Не наша власть – то Иоанна власть.
НАЗАРИЙ. Не наша сила – Иоанна сила.
БРАДАТЫЙ. Так, так. Однако ж Марфа не из холопьев ваших. Вот кабы она сама дала милостивое согласие свое разделить душевную нашу трапезу…
ЗАХАРИЙ. Исполним. (Выходит отдать распоряжение и возвращается.)
НАЗАРИЙ. Что новое в Москве?
БРАДАТЫЙ. Все суета. В приказах. Ино в Думе. Как сядут сиднем: глаголят, глаголят, глаголят! Да всяк умнейшим показать себя тщится. А дел-то? Не узришь! Ну их. Только у вас тут да и иных оказиях и отдыхаешь… Так Марфа, говорите, утишела? На вече ни ногой, все в хозяйствах своих, в докуках?
ЗАХАРИЙ. Того не говорили мы, но так.
НАЗАРИЙ. Сын Феодор ей ревностный помощник.
БРАДАТЫЙ. Добро, добро.
НАЗАРИЙ. А верно ль говорят, что, третью дочь родивши, благословенная супруга Иоанна пешком явилась в Троицку обитель молить о сыне? И будто там предстал ей Сергий святый с младенцем благовидным на руках. И будто вверг его в ее он лоно. И в сем знаменье добрый знак того, что Бог дарует Иоанну сына, наследника московского престола?
БРАДАТЫЙ. Всяк говорят.
НАЗАРИЙ. Вот было б благо! То был бы, по обряду, вновь Василий. Василий Иоаннович. Второй.
ЗАХАРИЙ. Нет, третий. Великий князь московский Василий Темный был второй. А ныне будет третий.
НАЗАРИЙ. Верно, третий. А коль Господь сподобит в свой черед послать ему наследника, вновь будет Иоанн.
ЗАХАРИЙ. Четвертый.
НАЗАРИЙ. Из рода в род накапливая мудрость и милосердье достославных предков, великий будет, верно, государь!
ЗАХАРИЙ. Так. Иоанн Четвертый!
Благоговейно помолчали.
БРАДАТЫЙ. Как же вам, новугородцам, любо лясы точить о московский делах! Кто, да что, да с кем. Иных докук мало?
СЛУГА. Боярыня Марфа.
БРАДАТЫЙ. Просить! Просить!
Входит Марфа в сопровождении Федора.
БРАДАТЫЙ. Спаси Бог, Марфа, что на зов смиренный откликнулась!
МАРФА. Спаси Бог и тебя.
БРАДАТЫЙ. А это, вижу, Федор, сын твой меньший? На Дмитрия похож. Случалось мне с ним видеться. И говорить. Хоть кратко. (Захарию.) К столу, хозяин, отчего не просишь и величальной не встречаешь гостью?
Под звуки величальной Марфу и Федора проводят к столу. Но потому что в этом доме, издавна неприятельском для Марфы, ее всегда поносили, а не возвеличивали, так и теперь по оплошке скоморохов (а скорее по знаку Захария, чутко прозревшего тайный умысел высокого московского гостя) величальная вдруг сменяется издевательским куплетом:
А и шел дристун
Вдоль по улице,
Лели-Лель!
А кому поем,
А тому добро,
Лели-Лель!..
ФЕДОР (вскакивает и хватается за оружие). Молчать, шуты!
Скоморохи испуганно разбегаются.
МАРФА. Сядь, сын.
ФЕДОР. Мы здесь затем, чтобы поношенья слушать?
БРАДАТЫЙ. Поношенья? Каки таки поношенья? Я, истинно сказать, слов а не слушал. Никогда их не слушаю. В нынешних погудках таки слова, что лучше не слушать. (Захарию.) Вели-ка вторить. И коли поношенье верно было, я дерзость не спущу. Вели-вели!
По знаку Захария перепуганные скоморохи повторяют куплет:
А и шел дристун
Вдоль по улице,
Лели-Лель!..
БРАДАТЫЙ (подумав). И верно, есть. Не так чтоб очень. Но что есть, то есть. Посечь их всех кнутьем. Эк дерзость!
МАРФА. Оставь, боярин, их. Поведай лучше дело, за коим ты призвал меня сюда.
БРАДАТЫЙ. Какое дело, Марфа? Что за счеты! Хотел узнать, не терпишь ли нужды какой иль утеснений от новой власти?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15