Все они вели свой род от некоего Алого короля, могущественного волшебника древности, а потому считалось, что за Чарли, как за любым особо одаренным ребенком, нужен глаз да глаз и дар его следует развивать и пестовать.
Тренькнул дверной звонок, и Чарли пулей вылетел в прихожую, радуясь любому поводу отвлечься от сборов в академию. Поводом оказался стоявший на пороге его друг, Бенджамин Браун, а за ним протопал пес по кличке Спринтер-Боб. С него текло, на косматой соломенной шкуре таял мокрый снег, и пес принялся яростно отряхиваться, так что брызги полетели в подоспевшую Мейзи – вторую бабушку Чарли.
– Знаешь что, Чарли, лучше вытри-ка Боба прямо тут. Сейчас принесу его полотенце. – И Мейзи удалилась в кухню. Спринтер-Боб бывал в гостях у Чарли так часто, что Мейзи завела для него персональное полотенце.
Спринтер-Боб зашлепал за Мейзи, роняя на пол капли, а Чарли тем временем помог Бенджи дотянуться до вешалки и пристроить на нее куртку.
– Снеговика завтра лепить придешь? – спросил Бенджи. – Наша школа наверняка будет закрыта.
– А моя нет, – мрачно сообщил Чарли. – Извини, Бенджи.
– Ну вот! – Бенджи приуныл. У этого щупленького мальчика с соломенными волосами лицо обычно и так было не слишком жизнерадостное. – А ты не можешь притвориться больным или придумать что-нибудь еще?
– Шансы равны нулю, – вздохнул Чарли. – Ты же знаешь мою бабушку и теток.
Бенджи знал, и даже слишком хорошо. Одна из теток Чарли, Юстасия, два незабываемых дня состояла при Бенджи в нянях, и впечатление у мальчика осталось пренеприятное: его кормили всякой гадостью, загоняли спать чуть ли не засветло и не позволяли пускать Спринтер-Боба в свою комнату.
Вспомнив эти два худших дня в своей жизни, Бенджи содрогнулся.
– Ясно, – понуро сказал он. – Ладно, что поделаешь, буду лепить снеговика один.
Этажом выше распахнулась дверь, и сварливый старушечий голос осведомился:
– Это ты, Бенджамин Браун? Я слышу, здесь невыносимо пахнет псиной.
– Да, это я, миссис Бон, – отозвался Бенджи.
Бабушка Бон вышла из своей комнаты и величественно замерла над головами у мальчиков. Вся в черном, с высокой седой прической, старуха больше смахивала на злую колдунью из какой-то мрачной легенды, чем на чью бы то ни было бабушку.
– Надеюсь, твой визит не затянется дольше чем на десять минут, – с нажимом произнесла она. – К твоему сведению, Чарли завтра рано вставать в школу.
– А мама сказала, я могу лечь спать еще через час! – возмутился Чарли.
– В самом деле? Что ж, в таком случае мне нет нужды принимать участие в твоем обеспечении. Это пустая трата времени. – И старуха Бон удалилась к себе, громко хлопнув дверью.
От этого удара, больше похожего на скромное землетрясение, задрожал весь дом, а какая-то картинка в рамке, висевшая в прихожей, даже упала на пол.
Чарли никогда особенно не разглядывал выцветшие фотокарточки, украшавшие прихожую. А с тех пор как обнаружилось его несчастное дарование, мальчик вообще старался не смотреть на них лишний раз, даже мельком. Ему было решительно неинтересно, что скажет тот или иной потрескавшийся и блеклый предок.
– Ой! – испугался Бенджи. – Упала! Это мы ее грохнули?
И тут Чарли понял, что на эту фотографию в темной рамке ему посмотреть придется – деваться некуда. Взяв ее в руки и перевернув лицевой стороной, он ощутил тревожную пустоту под ложечкой.
– Что там? – спросил Бенджи.
Это была старинная фотография в сепиевых тонах, выцветшая и потускневшая. Стекло в рамке пошло трещинами, но не выпало. С фотографии на мальчиков смотрела семья из пяти человек, выстроившаяся на фоне сада. Еще за спинами у них виднелась светлая стена коттеджа, а сбоку, за каменной стеной, просматривались кусочек моря и привязанная у берега лодка.
– Эй, тебе плохо? – затормошил друга Бенджи.
– Да, – невнятно произнес Чарли. – Сам знаешь почему. О-о-о, ну вот, начинается.
В ушах у него уже зазвучали отдаленные голоса – пока еще еле слышно. Они становились все громче.
– Генри, не вертись, ты испортишь снимок.
Первой заговорила мать семейства, изображенного на фотокарточке, – миловидная дама в кружевном платье с высоким воротничком. На руках дама держала малыша лет четырех, а к плечу ее льнула девочка лет шести-семи.
Рядом с дамой стоял мужчина в офицерском мундире. У него было лицо настоящего весельчака. «Совсем не похож на военного», – подумалось Чарли, которому казалось, что военный должен быть непременно суровым и серьезным. Взгляд Чарли притягивал мальчик постарше, стоявший перед офицером.
– А если мне дышать трудно, – проворчал мальчик.
– Чарли, посмотри, он же похож на тебя! – заметил Бенджи и ткнул пальцем в фотографию.
– Ну да, есть немного, – согласился Чарли. – И лет ему столько же, сколько и мне.
Похоже, отношения с белым накрахмаленным воротничком у мальчика по имени Генри и впрямь не складывались. Еще бы: воротничок был тугой, высокий и подпирал бедолаге подбородок. Попробуй тут подыши. Еще на мальчике были бриджи до колен, длинные черные носки и начищенные черные ботинки.
– Ай, – вырвалось у Генри.
Его кружевная мама только укоризненно вздохнула.
– Неужели так трудно минутку постоять спокойно?
– Мне кажется, за воротничок муха залезла, – пожаловался Генри.
Его папа расхохотался, а за ним покатились со смеху братишка и сестренка Генри.
– Уймитесь же вы, наконец, – с упреком сказала кружевная мама. – Я уверена, что нашему достопочтенному фотографу решительно не смешно. Что с вами, мистер Кальдикотт?
В ответ донеслось сдавленное:
– Ничего особенного, мадам.
А потом что-то со стуком упало – Чарли не понял, фотограф или камера.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74