– С сэндвичем я справлялся гораздо лучше, чем со всем остальным с самого приезда в Японию, но Человеку в Шляпе об этом знать не обязательно.
– Правда? – развеселился он. Вытер капельку «особого любовного» соуса в уголке рта. – Тогда перечислите три вещи, которые вы узнали об этой женщине.
Я мог бы сказать ему двадцать только о форме ее губ. Но ему требовались факты, так что я решил придерживаться их. А придерживаться было толком нечего.
– Она гейша…
– Вы это знали и раньше. Не считается.
– Ладно… Попробуем так: она знала Сато Мигусё и, вероятно, была с ним как раз перед его смертью.
Человек в Шляпе удивленно поднял брови. Как будто я пытался всучить ему зайленка.
– Ладно, это мне тоже трудно понять. Я знаю одно: она серьезно вляпалась. Ее ищут якудза.
– Маловато. – Он уже вовсю уписывал куриные палочки. Этот парень ел так же, как водил, – пряча неистовство под маской утонченной грации.
– Ямагама-гуми. Еще точнее – Квайдан. – Несмотря на мои надежды, имя его не впечатлило. Он безучастно посмотрел на меня, изящно запихивая куриные палочки в рот.
– Я его знаю?
– Многие годы он был одним из самых влиятельных гангстеров страны. Вы должны знать это имя, если только не просидели все это время в монастыре.
– Ну, тогда все понятно, – сказал он. Хотя мне ничего не было понятно. – И что этот Квайдан?
– Вы что, правда ничего об этом не знаете?
– Мне сообщают только то, что я должен знать, – сказал он. – В основном я довольно плотно занят другими делами.
– Типа?
– Наблюдаю за Флердоранж. Для меня это задача номер один. Меня с самого рождения готовили к быстро приближающемуся сроку. К моменту, когда она вернется. Вы кетчуп не могли бы передать?
Если он шутил, то никак этого не показывал. Макнув жареную картошку в кетчуп, как на конкурсе, он продолжил есть. Я ничего не понял, но решил подыграть. Кто знает, когда еще я найду такого разговорчивого собеседника.
– Если вы так хорошо подготовлены, я-то вам зачем? – спросил я.
– Она знает, кто я. Она меня чувствует. Как только я появляюсь рядом, она тут же дает деру. Это катастрофа. Вы себе даже представить не можете.
– Мне кажется, она уже дала деру.
– Нам известно, где она сейчас. Мы ее засекли. Я сейчас доем куриные палочки, и в путь. Это судьба. – Он возобновил процесс поедания. Школа пираньи-одиночки.
– Шеф сказал, что она регрессирует… – начал я, припоминая, что говорил Шеф перед тем, как я заснул.
– Шеф – это кто? – промычал он с набитым ртом.
– Человек в подвале. Куда вы меня отвели, помните?
– А, этот? Я его не знаю. До сегодняшнего дня никогда его не видел.
– Вы сами не представляете, что происходит, да?
Он ничего не сказал. И стал макать палочку жареной картошки в кетчуп. С каждым нырком у меня падало сердце. Я в руках идиота. Он ничего мне не скажет, потому что знает только то, что они сказали ему. Кем бы ни были эти «они». Он такой же, как я, и наши совокупные знания бесполезны, как одинокая палочка для еды. Та же тупая сила, что толкала меня с тех пор, как я сюда приехал, дергала за веревочки и его – видимо, с рождения. Он ничего не знает о смерти Синто, ничего о Шефе, ничего о Сато Мигусё, о якудза или даже обо мне. Может, он и о Флердоранж ничего не знает.
– Я знаю Флердоранж. Это моя задача, – сказал он, удовлетворенно пожав плечами, будто прочел мои мысли и не особо удивился. Он даже не оправдывался, хотя я долго сверлил его взглядом. Мне нравился этот парень. Правда нравился. Но ситуация хреновая, а сверлить взглядом здесь больше некого.
– Ладно, – сказал я. Я пожевал картошки, но уже набил живот сэндвичем, да и разговор к еде не располагал. Я должен был догадаться, что этот человек ничего не знает. С болтливыми всегда так. – Тогда вы, наверное, можете мне рассказать, что такое «Возврат к Невинности»?
Он пожал плечами:
– Ну, такое. Регрессия. Омолаживание. Обычный процесс. Как раз перед Тридцатилетним Сном Флердоранж умственно впадает в детство.
Он сказал об этом так, словно это само собой разумеется, типа поседения волос или образования животика. Так что теперь у нас бессмертная гейша с умственным регрессом перед наступлением Тридцатилетнего Сна. Потрясающе. Интересно, эти люди сошли с ума все одновременно или по нарастающей?
– Можно спросить, раз уж вы такой эксперт по этой гейше? – начал я. – У Флердоранж есть любимая песня?
Он посмотрел на меня так, словно это глупый вопрос, – может, вопрос и впрямь глупый. И заглотнул еще палочку жареной картошки.
– Есть. Вы ее наверняка не слышали, – снисходительно сказал он.
Нет, так легко он не отделается.
– Может, напоете? – спросил я.
– Перестаньте.
– Давайте, – сказал я, подтолкнув к нему пластиковый ножик. – Представьте, что это микрофон для караоке и устройте мне представление. Я с места не тронусь, пока вы не споете.
– Вы поедете со мной, как только я доем картошку, – сказал он.
– Ну да. «Это судьба». Проблема в том, что мы с вами тут один на один. И вокруг никого, кто бы заставил меня быть сговорчивым. А я довольно хорошо управляюсь со своими руками и ногами. Так что в итоге все закончится тем, что вы будете кашлять куриными палочками.
– Ну конечно. А потом кто-нибудь вызовет полицию, и вы опять окажетесь в тюрьме. Расслабьтесь, господин Чака. Доедайте картошку.
– Я просто хочу, чтобы вы спели! Слушайте – вы поете, а я вам отдаю свою картошку.
– Вы не успокоитесь, да?
– Я упрямый. – Я торжествовал. Мы сцепились взглядами. На самом пике.
– Отлично, – рявкнул он. – Но только один раз.
– Вам понадобится микрофон. – Я протянул ему пластиковый нож. Посмотрев на нож с отвращением, он отмахнулся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89