Распахнув дверь, он застыл на пороге, удивленный и разочарованный.– Ведь ты не Энни? – потерянно пробормотал он, чувствуя, что «вдохновение» уходит безвозвратно.Сухощавая брюнетка с подведенными черной тушью глазами, костлявая, немолодая и, вероятно, на ощупь такая же твердая, как скала, которую шахтеры дробили на глубине под салуном, уставилась на него без обязательной приветливой улыбки.– Энни доигралась, и ее пинком вышвырнули вон. Слишком много опиума… Она хватила через край… У нее башка уже не варила. А в нашем деле башка нужна. Так думает хозяин… А раз так – ей здесь не место.Она сразу оценила его дорогой костюм. Клиент был привлекателен и даже чисто умыт. Еле заметная улыбка чуть смягчила ее жесткое лицо, но в темных глазах была по-прежнему холодная пустота.– Сладенький мой, ты останешься мной доволен. Зовусь я Магнолией, сама я из Алабамы.Ее жаргон и акцент, густой и тяжелый, трудный для понимания, скорее смахивал на говор выходцев из восточного Техаса. Не верилось, что она родилась в южных штатах. Но он не стал обсуждать эту тему, быстро разделся и лег на кровать. Ему больше по нраву была пухлая женская плоть, а не эти кости, обтянутые смуглой кожей, но все же это была шлюха, обязанная доставить ему удовольствие.Магнолия без церемоний стянула с себя платье. Под ним у нее оказалась одна кружевная сорочка. Раздевшись, она бросила взгляд на клиента. Он смотрел на нее выжидающе. Его член, сморщенный, мягкий, бессильно лежал между ног.– А ты, значит, из тех, кто приходит сюда поболтать о своей женушке?Из ее горла готов был вырваться безрадостный смех, но, взглянув в его лицо, она тут же осеклась. Проститутка взобралась на клиента и принялась за свое дело.Ничего не получалось. Она ни на что не годилась. Он сердито выругался, схватил за волосы и сбросил с себя. Клок ее темных, побитых сединой волос остался в его руке.– Ах ты, подонок! Я тебе не Англичанка Энни! Это ей под кайфом было все равно, что делать, а у меня мозги не набекрень… Если у тебя не стоит, так проваливай… – Она в сердцах потерла место на голове, откуда он вырвал клок волос. – Ты меня еще лысой сделаешь. Я не позволю таскать меня за волосы никакому жеребцу. Жеребец! Ха-ха! Может, ты и не жеребец вовсе. И жену свою не трахаешь… Твой сахарный тростничок, сколько ни соси, совсем не сладкий. Кто ж тебя, беднягу, кастрировал? Не твоя ли женушка постаралась?Он ударил ее кулаком. Магнолия попятилась, наткнулась на стул, опрокинула его. Она раскрыла рот, чтобы закричать, но не смогла издать ни звука. Глаза ее расширились от ужаса так, что заняли половину лица. Он был уже рядом, пальцы его сомкнулись на ее горле.Магнолия колотила его, извивалась в сильных руках, отчаянно царапалась.Злоба все яростнее закипала в нем. Он свалил ее на пол, сам упав на нее.– Ты… ты посмела пачкать имя моей жены, мерзкая шлюха. Ты назвала меня кастратом…Ее острые ногти впились ему в лицо, и тогда он сдавил ее шею еще сильнее. Он не разжимал пальцев до тех пор, пока под влажной от пота кожей не раздался негромкий хруст. Руки ее бессильно упали, взгляд безжизненно застыл. 11 Ребекка была рада, что свадебная церемония прошла скромно. Отец освятил их брак перед алтарем ровно через неделю после того, как Амос сделал ей предложение. Гостей не приглашали. Присутствовали только Доркас, Леа и Генри.Ребекка сначала собиралась позвать Селию, но потом передумала. Подруга знала о ее любви к Рори и возмутилась бы от того, что Ребекка выходит замуж за Амоса. К тому же нельзя будет избежать скользких вопросов по поводу скоропалительной свадьбы. Ревнивая Селия могла допустить неосторожность и чем-то задеть Амоса. Ребекка решила, что удобнее всего будет известить Селию о своем замужестве письмом, посланным уже из Карсон-Сити, и извиниться перед ней.Никто в Уэлсвилле не узнает, что она ждет ребенка. Планы Амоса совпадали с желаниями Ребекки. После своего избрания в сенат от штата Невада он намеревался сразу же переехать из Карсон-Сити в Вашингтон. Это переселение оправдывало поспешность в заключении брака. Амос торопился представить новую супругу своим влиятельным друзьям.Конечно, Доркас сетовала на нехватку времени на подготовку к свадебной церемонии. Она срочно перешила на Ребекку свадебное платье старшей дочери и в отчаянии ломала голову, какое угощение поставить на стол, чтобы оно было достойно столь выдающейся личности, как мистер Амос Уэллс. Если бы на месте Амоса был другой жених, Доркас устроила бы скандал и потребовала бы больше времени на приготовления к свадьбе, как положено, но угрожающее положение, в котором оказалась дочь, а главное, желание самого мистера Уэллса поторопиться с женитьбой заткнуло ей рот и заставило трудиться не покладая рук. Наедине она, общаясь с Ребеккой, поджимала губы и ограничивалась короткими приказаниями. Проступок дочери настолько шокировал ее, что она от изумления и растерянности не смогла произнести ни одной из своих знаменитых обличительных речей.Ирония судьбы заключалась в том, что, достигнув заветной цели заполучить в зятья самого уважаемого и богатого человека в Уэлсвилле, Доркас Синклер не чувствовала себя счастливой.Порочная дочь стала чужой для нее. Ни любви, ни даже жалости она к ней не испытывала. Это было худшим наказанием для матери за неизвестно какие прегрешения. Она потеряла дочь и с тех пор жила лишь по инерции, занимая ум и руки суетой по хозяйству, чтобы не думать о потере.Свадебное меню было составлено соответственно стандартам Доркас Синклер – «королевский» окорок, запеченный с шалфеем, на гарнир зеленые бобы и сладкие молодые луковицы прямо с огорода, тушенные в сливках, горячие пирожки с мясной и рыбной начинкой, а на десерт пирог с ревенем и мороженое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126