– Паш, пойдем, народ поснимаем, – я кивнула в сторону нужной двери. – Будет еще одна «панорамка».
В зале, как и обычно, стоял гул. Передачки принимают и в субботу, и женщины стояли в очередях к заветным окошкам, чтобы переслать своим родным и любимым продукты и вещи. Отметила, что несколько человек держат в руках наш еженедельник. Мне всегда приятно видеть людей, читающих мои статьи.
Мои темы в некотором роде фильтрует наш с Пашкой покровитель, Иван Захарович, объявивший меня своим пресс-атташе. Но, конечно, работаю я и с органами, и с ГУИНом, везде имею консультантов, своих друзей и знакомых стараюсь представлять в выгодном для них свете, Хотя бы для того, чтобы начальство их не только не ругало, но и хвалило за самоотверженный труд. В общем, кручусь, как могу. А иногда и через «не могу».
Сегодня мне придется сделать то, чего совсем не хочется. Я очень надеялась, что удастся отвертеться. Иван Захарович почти месяц помалкивал. Я уже думала: забыл или обошелся без меня. Ан нет… Этот старый хитрый жук ни о чем никогда не забывает.
* * *
Утром меня разбудил телефонный звонок. Глянула на часы: девять утра. Ну кто в субботу встает в такую рань?! Сами не спят и мне не дают. И еще номер не определился, как объявлял мой говорящий АОН женским голосом. Или ошиблись номером, или кто-то звонит по сотовому. Тогда почему на городской? Вставать страшно не хотелось, но я подозревала, что это может быть кто-то из моих осведомителей.
Откинула одеяло, потревожив недовольного кота, он попытался меня цапнуть – за то, что не даю поспать, сунула ноги в тапочки и понеслась к аппарату.
– Ну?! – рявкнула я в трубку.
– Юленька, почему ты так невежливо отвечаешь по телефону? – проворковал до боли знакомый мужской голос. – Ты же имеешь влияние на массы. Массы прислушиваются к тому, что ты им сообщаешь. А если кто-то из твоих зрителей или читателей узнает, как ты отвечаешь по телефону…
– Иван Захарович, вы что, еще не протрезвели после вчерашнего? – спросила я. – Так опохмелитесь хотя бы. Знаете ли, после опохмелки иногда воспитательный зуд пропадает.
– Я еще не ложился, – сообщил Сухоруков.
«Опять ему какая-то бредовая идея в голову пришла», – подумала я и решилась спросить вслух:
– Какую пакость вы замыслили на этот раз? Что теперь строить намерены, Иван Захарович?
У Сухорукова всегда столько идей… Но меня это только радует, так как Иван Захарович регулярно поставляет мне материал для программ и статей, и его поток в обозримом будущем не должен иссякнуть (если, конечно, Сухоруков не отправится в мир иной): идеи из Ивана Захаровича сыплются, как из рога изобилия. И еще он при каждой встрече говорит мне, что ему скучно… Поэтому он то лично чешет кулаки о чью-нибудь физиономию, то мчится куда-нибудь, в результате чего сотрудники организации, почтенной его присутствием, долго отпаивают друг друга и самих себя национальным русским напитком; то устраивает презентации – или с переворачиванием столов, или на Арсенальной набережной… А вообще, он мужик веселый, щедрый и неунывающий. Хотя с ним следует держать ухо востро: с неугодными он расправляется быстро и жестоко. Один раз он сохранил мне жизнь (после того, как я оказалась в противоборствующей команде и даже собиралась опубликовать убийственный для Сухорукова материал). Я чувствую себя ему обязанной и рассчитываю на защиту, которую Сухоруков способен обеспечить тем, кто на него работает. А он явно решил использовать мои журналистские возможности по полной программе. И использует. Пока, правда, мне не приходилось переступать через себя.
– Или вы всю ночь обо мне мечтали? – продолжала я, окончательно проснувшись. – Наконец, к утру решились?
– Юля, ты же знаешь: ты не в моем вкусе. Вот поправишься килограмм на пятьдесят – поговорим о совместной ночи любви, а пока – извиняй. И мальчики мои почему-то не горят желанием связывать с тобой свою судьбу. Хотя я провожу с ними работу. Но они, как куклы заведенные, твердят: только не с этой стервой, Иван Захарович. Юль, а ведь «стерва» – это комплимент, а? Как ты мыслишь?
– Комплимент, – благосклонно сказала я, в душе радуясь, что мне не требуется спать с Сухоруковым, Хотя, как я подозреваю, большинство моих знакомых уверены в обратном. Я никого не разубеждаю: подобная уверенность может остановить человека от насильственных действий в отношении моей персоны. А я вовсе не исключаю насильственных действий в отношении себя. С моей-то работой и с прошлым печальным опытом… Но не будем о грустном. Я же все равно не стану писать о цветущих грядках и вкусной и здоровой пище. Я лучше послушаю Сухорукова: его звонок обычно обещает какое-то развлечение. Или пакость. Или то и другое в одном флаконе, что случается чаще всего.
– Юля, ты сегодня на КВН идешь? – спросил Сухоруков, сразу же переходя к делу.
– Ну.
– Опять «ну»! Ты должна бороться за чистоту русского языка! Ты же работаешь со словом!
Я вежливо напомнила ему, что чаще работаю со следственными бригадами, патологоанатомами, группами захвата, свидетелями, подозреваемыми, обвиняемыми, осужденными, просто конкретными пацанами и их начальством, не будем перечислять пофамильно.
Сухоруков хмыкнул, но больше меня не воспитывал. Вместо этого он попросил меня загрузиться в машину и приехать к нему. Дело есть. Зная, чем меня можно завлечь, пообещал эксклюзив.
– Пашку брать? – уточнила я, уже представляя, какие усилия придется приложить, чтобы разбудить Пашку в такую рань, да еще в субботу…
Но Иван Захарович объявил, что пока обойдемся без оператора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17