О
динокая старая девушка двадцати пяти лет от роду, с дипломом врача и прия
тной внешностью (некоторые говорили, что более чем приятной), но без мужчи
ны рядом и без перспективы во всех смыслах. Врач районной поликлиники бе
з блата и связей; женщина, не удосужившаяся найти себе подходящую партию;
человек, которому было просто скучно жить так, как она жила, но который был
ленив и безынициативен настолько, что ровным счетом ничего не предприни
мал, чтобы хоть что-нибудь в своей жизни изменить. От увиденного Лику охва
тил ужас. Она поняла, что если сейчас же не предпримет каких-то решительны
х шагов, то завтра будет поздно. А может быть, и уже поздно. Но Лика решила по
пробовать. Она решила уехать. Вот так. Взять и уехать. Что может быть решит
ельнее такого шага? Только отравиться или повеситься. Ни травиться, ни ве
шаться Лика пока не собиралась. Как врач, она вполне ясно представляла се
бе последствия этих действий. Последствия выглядели печальными и неэст
етичными, поэтому вместо того, чтобы ложиться на рельсы или бросаться с г
оловой в омут Ц «Этот омут еще найди, попробуй!» Ц Лика послала запрос в
горархив Житомира и стала ждать. Ждать пришлось недолго. Несмотря на рас
сказы об ужасах украинской бюрократии и страхи, связанные с возможной ут
ерей архивов в годы давней уже войны, ответ пришел всего через месяц и сос
тоял из двух частей: короткой отписки житомирского архива и копии свидет
ельства о рождении Ликиной бабушки. Правда, вначале метрика бабушки пове
ргла Лику в уныние. По семейному преданию, мамина мама Ц Ольга Григорьев
на Иванова Ц была еврейкой, но в копии метрики, в графе национальность ст
ояли прочерки. Однако за неимением других возможностей, озадаченная и ра
сстроенная Лика отправилась все-таки с этим и прочими документами в пит
ерское отделение Еврейского агентства «Сохнут». Там, впрочем, ее сразу ж
е успокоили.
Ц Все в порядке, Ц сказал Лике полноватый юноша, назвавшийся представи
телем агентства по делам репатриации. Ц Видите ли, в девятнадцатом году
в России не записывали национальность родителей и детей. Но поскольку ро
дителей вашей бабушки звали Гирш Исаакович и Ривка Залмановна, у нас нет
никаких оснований подозревать их дочь Зельду в том, что она украинка или
казашка. Вы понимаете? Ну вот и хорошо. А поскольку национальность у нас оп
ределяется по матери, то из этого следует что?
Ц Что? Ц как эхо, отозвалась Лика.
Ц Из этого следует, что, по израильским законам, ваша матушка еврейка.
Ц Еврейка, Ц повторила Лика и живо представила себе свою маму Зою Викто
ровну Орищенко, по третьему мужу Онопко. Еврейкой она ей не показалась, но
раз представитель говорит, значит, знает.
Ц Еврейка, Ц повторил представитель. Ц А значит…
Ц И что это значит? Ц спросила растерянная Лика.
Ц Это значит, что и вы еврейка, Ц торжествующе произнес полноватый юнош
а.
Так Лика уехала в Израиль.
Казалось, вот оно. Она сделала шаг. Она перевернула жизнь. Но и в Израиле, ка
к там говорят, медом не намазано. Для начала надо было учить язык и искать
какую-нибудь работу. Пособие было маленьким, а квартиры дорогие, да и вооб
ще жизнь не дешевая. Устроиться же не то что врачом, сестрой милосердной и
ли санитаркой, без ришайона, такого специального разрешения на работу по
специальности, было невозможно, а получить его можно было, только сдав эк
замены. А экзамены сдавать нужно было на иврите. Круг замкнулся.
И стала Лика мыть полы и убирать буржуйские квартиры. Мужчины ее судьбы т
оже вокруг не наблюдалось. То есть мужчины наблюдались, но таких, с позвол
ения сказать, мужчин и в Питере было хоть отбавляй. И прежняя зеленая тоск
а начала потихоньку затягивать Лику обратно в свой омут. А потом одна доб
рохотка из ватиков, этих ветеранов проживания в государстве Израиль, ска
зала ей, что есть классная работа. Одному богатому старичку нужна прислу
га за все.
Ц Кроме секса, Ц заржала тетка. Ц С этим у него уже давно все, а так мужик
хороший, не жадный. Я бы сама пошла, но у меня семья, а у него условие: жить с н
им.
Ц Так все-таки… Ц начала Лика.
Ц Да не. Не в этом смысле. В его квартире. Старый он. Нужно, чтоб кто-нибудь р
ядом был. Ну, там стакан воды подать или скорую вызвать. Понимаешь? А ты вра
ч. Он как услышал, что молодая и врач, так прямо и загорелся.
Ц Так мне что, к нему переезжать придется?
Ц Конечно! На хате сэкономишь, и жрачка за его счет, и еще платить будет. Ко
ммунизм!
Ц А говорить я с ним как буду?
Ц Как со мной, по-русски, Ц отрезала тетка, и Лика пошла знакомиться с Ма
ксом.
Старик жил в большой, хорошо, хоть и старомодно, обставленной квартире. Кв
артира занимала третий и четвертый этажи облицованного белым иерусали
мским камнем дома, а дом этот располагался в старом, престижном, как уже ус
пела узнать Лика, районе Хайфы. Дверь открыл сам хозяин. Был он грузен и кр
яжист и, несмотря на по-старчески ссутуленные плечи, возвышался над Лико
й, в которой и самой было метр семьдесят шесть росту, еще как минимум санти
метров на тридцать, если не больше. В общем, великан. Только старый. Лицо у н
его было под стать росту, породистое, с крупными чертами и серыми глазами.
Волосы, понятное дело, были седыми и довольно редкими, но при нем.
Ц Здравствуйте, Ц сказала Лика.
Ц Вы Лика, Ц сказал старик.
Ц Я Лика, Ц подтвердила Лика.
Ц Здравствуйте, Лика. Меня зовут Макс. Ц Голос у старика был низкий и хри
пловатый. По-русски он говорил хорошо, но с сильным акцентом. Так говорят
по-русски немецкие офицеры в фильмах про войну.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28