Он назвал номер такси и снова стал ждать.– Как он выглядел? – пробормотал Смайли.– Озабоченно, – ответил Мэндел.– Что ж, немудрено.А вот этот никогда не надорвется, с удовольствием решил Мэндел; этот Смайли – один из тех самых хилых дубов. Ты думаешь, что он свалится от первого же дуновения, но, когда дело доходит до урагана, он оказывается единственным, кто выстоял до конца. В этот момент его размышления прервал шум второго такси, которое остановилось прямо у парадного входа, и высокая фигура неторопливо и аккуратно стала подниматься по ступенькам, шагая осторожно, как человек, который бережет свое больное сердце.– Приехал ваш Скорняк, – пробормотал Мэндел в трубку. – Постой-ка, а вот и Солдатик тут как тут. Прямо собрание почтенных старейшин, ни дать ни взять. Только не бери это близко к сердцу.Старенький «Мерседес-190» выскочил из-за угла Эрлам-стрит, повернул прямо под окном, у которого стоял Мэндел, и, с трудом вписавшись в поворот, остановился у начала Чаринг-Кросс-роуд. Грузный рыжеволосый молодой человек выбрался из машины, хлопнул дверцей и тяжело зашагал через улицу к входу в здание, не потрудившись даже вытащить ключи из замка зажигания. Минутой позже еще одно окно зажглось на четвертом этаже: к компании присоединился Рой Бланд.Все, что нам теперь остается узнать, это кто выйдет оттуда, подумал Мэндел. Глава 36 Улица Лок-Гарденс, которая, по-видимому, получила свое название от Кэмден и Хэмпстед-роуд-Локс, пролегавших неподалеку, представляла собой ряд из четырех домов девятнадцатого века с плоскими фронтонами, выстроенных полукругом. В каждом из них было по три этажа плюс цоколь, а позади тянулся сад, обнесенный оградой и спускающийся к каналу Регента. Отсчет шел со второго по пятый; номер один либо уже снесли, либо его вообще никогда не существовало. Дом под номером пять замыкал ряд с северной стороны, и в качестве конспиративной квартиры лучший вариант придумать было трудно: примерно в тридцати метрах от дома расходились в разные стороны три подъездные дороги, а тропинка, что шла вдоль канала, предоставляла, по сути дела, еще две возможности подхода к зданию. Севернее пролегала Кэмден-Хай-стрит, оживленная транспортная магистраль, на юге и западе парки и Примроуз-Хилл (Небольшая возвышенность в северной части Риджентс-парка (букв. – холм примул)). Кроме того, этот район не нес на себе признаков какой-то определенной социальной принадлежности и не требовал этого от своих обитателей. Некоторые дома здесь перестроили под многоквартирные; почти все квартиры были однокомнатными, а у входа было столько звонков, что панель смахивала на клавиатуру печатной машинки. Другие дома явно относились к разряду более шикарных; там перед дверью красовалась всего одна кнопка, В номере пятом их было две: одна для Милли Маккрейг, другая для ее постояльца мистера Джеффсрсона.Миссис Маккрейг была женщиной богомольной и постоянно собирала разные пожертвования, что, помимо прочего, предоставляло ей отличную возможность приглядывать за местными жителями, которые, однако, вряд ли могли в полной мере оценить ее усердие. О Джефферсонс, ее постояльце, знали мало: вроде бы иностранец, вроде бы занят в нефтяном бизнесе и часто бывает в разъездах.Лок-Гарденс был для него чем-то вроде pied-a-terre (Временное, непостоянное жилище, пристанище). Te из соседей, кто удосуживался обратить на него внимание, нашли его скромным и респектабельным. Точно такое же впечатление, пожалуй, они составили бы и о Джордже Смайли, если бы случайно заметили его в тусклом свете крыльца в девять часов того самого вечера, когда Милли впустила его в гостиную и задернула свои пуританские занавески.Это была сухая и жилистая шотландская вдова: она носила коричневые чулки и коротко стриглась, а ее морщинистая кожа была, как у многих стариков, словно отполирована. В интересах Господа и Цирка она в свое время вела занятия в христианских школах в Мозамбике, а также занималась миссионерской деятельностью среди моряков Гамбурга, и хотя с тех пор вот уже двадцать лет работала профессиональным «слухачом», до сих пор была склонна считать весь мужской род грешниками. Для Смайли оставалось загадкой, что она думает по поводу его прихода. Ее поведение с самого начала было проникнуто глубоким скорбным спокойствием; она показывала ему дом, словно смотритель замка, обитатели которого уже давным-давно умерли.* * *Сперва она провела его по цокольному этажу, сплошь заставленному комнатными растениями, там жила она сама; старые открытки, попадающиеся на глаза то тут, то там, медные столешницы, черная резная мебель – все это с некоторых пор, кажется, стало характерным для обиталищ повидавших мир англичанок определенного возраста и социального положения. Совершенно верно, подтвердила она, если Цирку требуется связаться с ней ночью, они звонят ей по телефону, установленному здесь, в цокольном этаже. Совершенно верно, наверху есть отдельный телефон, но он предназначен только для исходящих звонков. К телефону внизу дополнительно подключен еще один аппарат в столовой наверху. Затем они поднялись на первый этаж, где вся обстановка будто нарочно была подобрана так, чтобы продемонстрировать дурной вкус администрации, преклоняющейся перед дорогими вещами: кричащие полосатые портьеры в стиле ампир, золоченые стулья под старину, древние плюшевые диваны с бахромой по углам. Кухня хранила свою изначальную убогость: судя по всему, хозяйка сюда почти никогда не заходила. Оттуда они вышли на застекленную террасу – что-то среднее между буфетной и оранжереей, из окон которой был виден неухоженный сад и канал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136