остается Билл и наша маленькая дружеская болтовня на Байуотер-стрит, только мы вдвоем, старые друзья, старые товарищи по оружию, «у которых все общее», как изящно выразился Мартиндейл, но Энн они в тот вечер куда-то отправили и сидели одни. Остается Билл, повторил он и почувствовал прилив крови, и цвета стали ярче, и его спокойствие начало куда-то опасно ускользать.Что же это за человек? Смайли никак не мог собрать свои представления о нем воедино. Каждый раз, когда он думал о нем, Хейдон рисовался ему слишком общо и по-разному. До его связи с Энн Смайли думал, что он знает Билла довольно хорошо – как его способности, так и их границы. Он принадлежал к тому довоенному поколению, которое, кажется, исчезло навсегда и которое умудрилось заслужить дурную славу и в то же время слыть благородным. Его отец был высокопоставленным судьей, две его прелестные сестры вышли замуж за аристократов. Во время учебы в Оксфорде он больше поддерживал немодных тогда правых, чем популярных левых, но до серьезных стычек дело не доходило. Лет с восемнадцати он обнаружил острую тягу к путешествиям и живописи: он писал в довольно смелой, хотя и чрезмерно претенциозной манере, и несколько его картин до сих пор висели в дурацком аляповатом особняке Майлза Серкомба на Карлтон-Гарденс. У него имелись связи в каждом посольстве и консульстве по всему Ближнему Востоку, и он безжалостно эксплуатировал их Он на лету схватывал новые языки, и, когда наступил тридцать девятый год, Цирк прибрал его к рукам: его, оказывается, держали в поле зрения уже несколько лет. Во время войны он сделал головокружительную карьеру. Он был вездесущ и очарователен, он был непредсказуем и временами вел себя вызывающе. Пожалуй, его можно было назвать героем. Сравнение с Лоуренсом напрашивалось само собой.Правда и то, готов был признать Смайли, что Билл в свое время соприкасался с важнейшими поворотами истории; он лично выдвигал несметное количество самых грандиозных проектов по возвращению Англии ее былого величия и влияния, и, подобно Руперту Бруку, он редко употреблял слово «Великобритания». Но Смайли, даже в те редкие минуты, когда он был объективным, с трудом мог вспомнить, какие из этих проектов не заглохли в самом начале.С другой стороны, в натуре Хейдона было и нечто противоположное, что Смайли, как его коллега, не мог не уважать: его неприметный с виду талант прирожденного руководителя агентуры, его редкое чувство душевного равновесия в играх с двойными агентами, его способность к разработке обманных операций, его искусство завоевывать расположение, даже любовь, даже если это могло вступать в противоречие с другими родственными чувствами.Как, к примеру, в случае с его, Смайли, женой.Пожалуй, Билл действительно неординарная личность, подумал он с безысходностью, пытаясь призвать на помощь здравый смысл. Когда Смайли представлял его сейчас рядом с Бландом, Эстерхейзи, даже Аллелайном, ему казалось бесспорным, что все они в той или иной степени жалкие подделки одного и того же оригинала – Хейдона. Что все их устремления – всего лишь ступени на пути к одному и тому же недостижимому идеалу совершенного человека, даже если сама по себе эта идея понимается ими не правильно, искаженно, даже если Билл абсолютно недостоин этого. Бланд со своим туповатым нахальством, Эстерхейзи со своим высокомерным показным патриотизмом, Аллелайн со своими жалкими позывами к лидерству – без Билла они едва ли чего-нибудь стоят. Смайли знал также или ему казалось, что он знал – эта мысль пришла к нему сейчас в виде легкого озарения, – что Билл, со своей стороны, тоже мало что собой представляет: пока его обожатели – Бланд, Придо, Аллелайн, Эстерхейзи и все остальные из этой своеобразной группы поддержки – видят в нем совершенство, весь фокус Билла состоит в том, чтобы, используя их, создать образец безупречности в своем лице; взять ото всех понемногу, от каждой пассивной индивидуальности, умело скрывая этим тот факт, что сам по себе он меньше, значительно меньше, чем сумма его кажущихся качеств… и, наконец, пряча эту зависимость под маской высокомерия художника, утверждающего, что эти творения есть продукт собственного ума…– Ну, ладно, хватит, – вслух произнес Смайли.Внезапно отключившись от этих мыслей, раздраженно отбросив их как еще один домысел относительно Билла, он остудил свой перегревшийся рассудок воспоминаниями об их последней встрече.– Ты, наверное, будешь доставать меня расспросами об этом треклятом Мерлине, – начал Билл. Он выглядел уставшим и взвинченным; это было как раз тогда, когда он постоянно мотался в Вашингтон.В старые добрые времена он обычно приводил с собой какую-нибудь случайную девицу и отсылал ее наверх, к Энн, пока они разговаривали о своих делах. Наверное, для того, чтобы Энн расписывала ей, какой он гениальный, злобно подумал Смайли. Женщины были все одного типа: вдвое моложе Билла, из какой-то задрипанной художественной школы, в облегающей одежде, с грубоватыми манерами; Энн все повторяла, что у него, видно, есть поставщик товара подобного рода. А однажды Хейдон здорово шокировал их, приведя какого-то мерзкого молокососа по имени Стегги, помощника бармена из пивной в Челси, в открытой рубахе и с золотой цепью вокруг талии.– Так ведь говорят, что ты пишешь донесения, – пояснил Смайли.– А я думал, это работа Бланда, – произнес Билл со своей лисьей ухмылкой.– Рой занимается переводами, – сказал Смайли. – А ты составляешь сопроводительные донесения; они ведь отпечатаны на твоей машинке. Ни у одной машинистки нет допуска к этому материалу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136