– Верно. Обратите внимание: в руках у Жукова чемоданчик…
– Да. Ну и что? Что удивительного в том, что спортсмен ходит с чемоданчиком?
– Конечно. Ничего удивительного… Разве только то, что завтра с утра снова тренировка и чемоданчик с формой разумней оставить в раздевалке. Так всегда и делают. Чего с ним таскаться туда-сюда?
– Ну мало ли как бывает… Может понадобился?
– Понадобился, это точно. Гляньте, как спешат.
Андреев с Жуковым и в самом деле двигались както непривычно торопливо, не по-спортивному суматошно. Спортсмены так не ходят. Они могут ходить быстро, но, как люди со здоровыми нервами, спокойно. С виду кажется, даже с ленцой. В походке же этих чувствовалась какая-то нетерпеливость, словно где-то их ожидало нечто очень приятное, и они стремились к этому вприпрыжку, сбиваясь с ноги.
– Ладно, Михаил Павлович. Дедуктивный метод Шерлока Холмса мне не удается. Аргументы и в самом деле не слишком убедительны. Вам просто следует знать: во-первых, Андреев с Жуковым большие друзья.
– Это хорошо.
– Это хорошо… но не очень.
– Почему?
Чеснов вытащил из пластмассового стаканчика поленницу карандашей, разложил их в ряд на равном расстоянии друг от друга и сказал:
– Если один из этих карандашей вплотную придвинуть к другому, то сразу нарушится весь строй – равномерность, пропорция… Словом, баланс. Понимаете, в команде появляется некий душок необъективности. Тем более Андреев – капитан команды. К тому же недавно его наградили орденом «Знак Почета».
– Как спортсмена?
– Как спортсмена. А это иногда тоже может нарушить равновесие в отношениях… Так вот, насчет закадычной дружбы. В идеале, думаю, было бы лучше, если б все относились друг к другу одинаково. Но влиять на такие вещи не в нашей власти и не в нашем праве. Хорошо ли плохо, но в коллективе всегда кто-то с кем-то дружит больше, кто-то с кем-то меньше. Плохо, что это иной раз вызывает вражду. Наше с вами дело быть на стреме, не допустить такого.
– Ладно. Это во-первых. А во-вторых?
– Во-вторых, опытом установлено: если Андреев с Жуковым вот так торопятся и идут с чемоданчиком, то это значит, что они спешат на попойку и завтра будут неработоспособными.
Утром другого дня Андреев с Жуковым явились на тренировку с опозданием на полчаса. Угрюмые, мрачные, с пустыми, воспаленными глазами. Работали плохо, неточно, старались увильнуть от нагрузочных упражнений. Ребята, хоть и досадовали, что из-за них не ладятся занятия, подавляли в себе это чувство и обращали все в юмор. Но ни тот, ни другой не оценили деликатности товарищей и на шутки огрызались, грубили, порою весьма оскорбительно.
Мне вдруг стала понятна подспудная причина такого поведения, спрятанная настолько, что о ней не догадывались и сами авторы. Даже напротив, они-то меньше всего о ней догадывались. Это были первые признаки «звездной» болезни. Подсознанием они уловили, что им все можно, что на их поступки закроют глаза – дескать, слабости героев. Андреев это чувствовал (не считал, а именно чувствовал) в силу своего положения. А Жуков на правах близкого друга. Устроился под его крылом.
Я посоветовался с Чесновым, и мы решили, что с Жуковым лучше всего вообще никаких разговоров не вести, не бросать ему упреков, не проводить каких-либо душеспасительных бесед – просто не замечать его. Это будет едкая, обидная, но действенная мера.
Андреева вызвали. Я сказал ему:
– Вы действительно сильный футболист. Очень сильный. И до сих пор приносили большую пользу команде. Делали ей погоду. Южную погоду, средиземноморскую. Но мы сейчас с Николаем Ивановичем твердо решили отказаться от нее и согласиться на что-нибудь поскромнее… скажем, ту, что в средних широтах, в том случае, если ваши поступки будут повторяться. Мы на счетах прикинули, – я намеренно придавал этому разговору видимость бездушности, – что нам необходимо пойти на серьезную жертву ради того, чтобы спасти команду от падения. А оно неминуемо. Если уж капитан начал нарушать режим… И, честно вам признаюсь, этот разговор не имеет никаких воспитательных целей. Вы в футболе личность. Известная, популярная фигура. Нам ли вас воспитывать? Этот разговор носит только предупредительный характер. Еще один раз вы можете повторить это безнаказанно. Я вам ни слова не скажу. Считайте, что сделал вам второе предупреждение уже сейчас. Но, когда будет третье нарушение, сразу подыскивайте себе другую команду.
– А почему вы так ставите вопрос? – возмущенно спросил Андреев. – За что? За то, что я опоздал? Так опаздывают у нас многие. Почти на каждую тренировку кто-нибудь опаздывает. Что ж, за это с ходу выгонять? Так наведите сперва общий порядок.
– Вот этого я от вас не ожидал. Вы как школьник, который пытается обмануть учителя в очевидных вещах и при этом временно верит в собственный обман. Вы хорошо знаете, что дело не в опоздании. Хотя на этот счет вы правы: нужно наводить порядок. Сегодня же будем беседовать с командой. Но разговор о том, что вы явились на тренировку с глубокого похмелья.
– Я выпивал в свое личное, свободное время. Что ж я, в конце концов, не имею права на личную жизнь, что я не такой человек, как все?
– Нет, вы не такой человек, как все, – вмешался Чеснов. – И на личную жизнь имеете очень ограниченное право. Четверть от того, которое имеют все. Вы спортсмен. И одно это слово объясняет, почему ваша жизнь так сильно ограничена… Я бы спортивный словарь составлял не по алфавиту, а по степени важности, значимости слов, их логической связи. Под первым номером дал бы слово «спортсмен», под вторым – «режим». Я бы объяснял: «Спортсмен – человек, живущий не как все».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67